«Пик пандемии в столице придется на середину декабря»
Разработчик модели прогнозирования ситуации с COVID-19 Алексей Боровков — о трех кривых распространения инфекции
По текущему прогнозу, пик пандемии COVID-19 в столице придется на 14 декабря, сообщил глава группы по моделированию ситуации с коронавирусом в стране, руководитель Центра компетенций Национальной технологической инициативы (НТИ) «Новые производственные технологии» на базе СПбПУ Алексей Боровков. Именно на расчеты его группы ориентируются в Министерстве науки и высшего образования РФ. В ближайшее время, по словам эксперта, плато не предвидится — количество активных больных (заболевшие минус умершие и выздоровевшие) будет расти. Эпидемия пойдет на спад лишь к февралю. К началу марта число активных больных в Москве может снизиться до 40 тыс., в целом по стране — примерно до 120 тыс. Но открытия границ в ближайшее время, по мнению эксперта, ждать точно не стоит.
— Алексей Иванович, расскажите, сколько сейчас в России больных? И сколько их было на летнем пике пандемии?
— Прежде всего хочу пояснить, что цель математического моделирования — прогнозирование количества активных больных, желательно на месяц-два вперед при определенных условиях. Активные больные — это число заболевших за вычетом выздоровевших и умерших. Это число должно пересчитываться каждый день с учетом меняющихся данных. Мы отслеживаем число активных больных (а не прирост числа новых случаев заражения, например), потому что именно оно показывает возможную нагрузку на систему здравоохранения. Летний пик в России пришелся на 15 июня — 245 580 активных больных. Далее это число стало снижаться, и в сентябре составило 66,8% от максимального значения. Затем снова начался рост. На 1 ноября число активных больных составляет 382 873. Это 155,9% от летнего пика. И, судя по темпам развития пандемии, в ближайшее время никакого плато, вычисляемого по числу активных больных, не предвидится.
— Когда же будет достигнут тот пик, после которого страна выйдет на плато по заболеваемости?
— Наша математическая модель позволяет из решения системы дифференциальных уравнений построить десяток кривых распространения коронавирусной инфекции, из которых мы выделяем три: оптимистичную, среднюю, или центральную, и пессимистичную. Сейчас ситуация в Москве развивается по средней кривой. Если мы по ней пойдем и дальше, то пик придется на 14 декабря — это около 192 тыс. активных больных. Если бы случилось чудо и развитие ситуации пошло по оптимистичной кривой, тогда пик пришелся бы на 17 декабря, а количество активных больных составило бы 133 тыс. Но уже сейчас ясно, что оптимистичный сценарий нереалистичен. Если же мы в силу ряда причин перейдем на пессимистичную кривую, то максимальное количество активных больных будет достигнуто 8 декабря и составит порядка 260 тыс., что составит 223% от первого пика (первый пик был в Москве 19 мая — 116 460 активных больных. — «Известия»). Это будет очень серьезный вызов системе здравоохранения. Что касается оценки для всей России, приведенные числа нужно умножать примерно на три. Москва всегда давала вклад около трети (плюс-минус несколько процентов в зависимости от периода времени) от общего количества активных больных в стране. Например, в октябре было от 27 до 35%.
— Одни эксперты говорят, что сейчас началась вторая волна пандемии, другие утверждают, что идет продолжение первой. Кто прав?
— Строго говоря, сейчас идет продолжение первой волны эпидемии. Формально, чтобы закончилась волна, количество больных должно уменьшиться почти до нуля. Практически ни в одной стране мира этого не произошло, но для России, например, картины мая и сентября значимо различаются, поэтому и говорят о наступлении новой (второй) волны. Падение количества активных больных до минимальных значений мы наблюдали только в ряде регионов — например, в Дагестане. Но там сейчас идет уже третья волна. Первая была в мае, вторая — в конце июня, сейчас прошли пик третьей волны, если иметь в виду число активных больных.
— Можно ли сравнить пандемию COVID-19 с испанским гриппом, который прошелся по миру сотню лет назад? Какие отличия и сходства вы видите?
— Различия, конечно, есть, и они отражаются как раз в тех параметрах и коэффициентах, которые признаются значимыми для составления прогнозных математических моделей. Нынешние модели в сравнении с теми, что были созданы во времена «испанки», кардинально переработаны и учитывают большое число самых разных факторов. Это число восприимчивых и инфицированных, длительность инкубационного периода, уровень социальной ответственности (самоизоляция, соблюдение социальной дистанции, ношение масок и т.д.), интенсивность социальных контактов (например, поездки в общественном транспорте, поездки в отпуск, путешествия, проведение массовых мероприятий, завершение и начало учебного года в школах и университетах и проч.). Наконец, она учитывает последовательность мер по введению или снятию ограничений (так называемые социально-экономические показатели), а также возможное наложение на эпидемию сезонных заболеваний и многие другие факторы. Наша математическая модель учитывает все эти факторы, основана на интервальном подходе (речь про десяток кривых, которые мы получаем и анализируем) и позволяет делать долгосрочный прогноз, а потому давно вышла за рамки только эпидемиологической модели. Именно этим она уникальна.
— После декабрьского пика пандемия пойдет на спад?
— Более или менее точный прогноз сделан до конца февраля. Если предположить, что мы пойдем по средней кривой, то в конце января 2021 года в Москве будет около 115 тыс. активных больных — столько же, сколько было 19 мая на первом пике. В феврале эпидемия продолжит затухать, и к началу марта в столице будет около 40 тыс. активных больных. Учитывая, что приведенные цифры для страны нужно умножать примерно на три, получится около 120 тыс., но это далеко не точная оценка. Но что касается пика, его время предсказать во всей стране невозможно, слишком многое зависит от конкретных действий регионов. Надо понимать, что мы моделируем поведение социально-экономической системы, в которой многое зависит от решений органов власти и реального поведения людей. Любые изменения этих факторов могут существенно повлиять на прогноз. Для нас же это означает, что нужно сделать калибровку математической модели, уточнить переменные во времени коэффициенты, и мы тотчас получим уточненный набор кривых, получим другие, уточненные, оптимистичные и пессимистичные кривые.
— В реальность какой из трех кривых верите лично вы?
— Пожалуй, в среднюю, именно для этого она и вводится, как наиболее реалистичная, если не происходит локальных воздействий на социально-экономическую систему или изменений разной природы внутри самой системы. Все-таки оптимистичный прогноз, по типу развития ситуации в Китае, не для нас. Там, даже если появляются несколько десятков больных в городе с 10 млн жителей, они закрывают всех по домам, останавливают движение общественного транспорта. Походы в магазин контролируют с помощью мобильных телефонов, причем каждый человек должен предоставлять отчет о том, с кем он общался. Плюс тотальное тестирование: пока всех в данной локации не проверят, ничего не откроют, карантин не снимут. А в России всё это проходит значительно демократичней, есть некоторая схожесть с тактикой Швеции, где ставка сделана на выработку коллективного иммунитета. Но и пессимистичный прогноз у нас сбыться вполне может, если, например, возникнет вспышка ОРВИ или гриппа, которая может «догрузить» региональную систему здравоохранения, или появятся суперраспространители, которые проконтактируют с большим количеством людей.
— С чего началась ваша история моделирования прогноза пандемии COVID-19?
— Для начала мы провели идентификацию параметров и определили параметры новой модели исходя из примеров Уханя, Ломбардии и лайнера Diamond Princess. По сути, к началу пандемии в России мы уже успели «потренироваться» на этих трех кейсах. Самое главное, мы поняли, какие коэффициенты являются критическими, от которых существенно зависят результаты моделирования. Ключевой коэффициент — конечно же, интенсивность «эффективных контактов», то есть контактов с последующим инфицированием. Этот переменный во времени коэффициент отвечает за распространение или затухание пандемии и, в свою очередь, зависит от других факторов.
— Влияет ли на прогноз климат? Некоторые вирусологи говорят, что сила пандемии будет зависеть от того, насколько холодной выдастся зима.
— Интенсивность общения влияет гораздо существеннее, чем климат. Однако он связан с интенсивностью общения. Понятно, что любое скопление людей будет повышать коэффициент распространения инфекции, а самоизоляция, ношение масок, увеличение социальной дистанции — снижать.
— Можно ли сделать предположение о том, когда откроют границы?
— ВОЗ сообщила, что границы целесообразно открывать, когда будет 40 активных заболевших на 100 тыс. населения. В летний период число активных больных на 100 тыс. населения составляло: в Москве 775 в конце мая, то есть почти в 20 раз больше нормы ВОЗ, в конце августа — 343, на 1 ноября — 850, то есть уже больше, чем в начале лета. В Санкт-Петербурге на 1 ноября — 360 активных больных на 100 тыс. населения. Поэтому говорить об открытии границ в ближайшее время нет смысла, этого не произойдет, поэтому даже обнадеживать людей не стоит. К тому же многое определяется позицией руководства разных стран по этому вопросу. Финляндия, например, установила более жесткую норму и не собирается пускать к себе людей из стран, где более 25 больных на 100 тыс. населения. Так что эта граница для нас закрыта минимум на полгода — скорее всего, до лета 2021 года, но уточненный прогноз можно будет сделать весной.
— Для составления модели ситуации с COVID-19 вы применили свой опыт моделирования процессов в разных высокотехнологичных отраслях промышленности?
— Да, именно так. Можно назвать это нашим ноу-хау. Вообще говоря, это называется трансдисциплинарный анализ — когда объемы знаний и компетенций из разных научных областей (в частности, в области математического моделирования и проектирования высокотехнологичных изделий промышленности на основе цифровых двойников, математического моделирования сложных технологических процессов с множествами неопределенностей в различных отраслях промышленности) позволяют организовать процессы конвергенции и синергии, что дает возможность получить принципиально новые результаты в новой для нас области. Например, при математическом моделировании распространения коронавирусной инфекции.
Ольга КОЛЕНЦОВА. Известия, 2 ноября 2020 года
Вторая волна пандемии в России и в мире: вызовы, модели борьбы, сценарии будущего
"Новые Известия" публикуют аналитический доклад Агентства политических и экономических коммуникаций (АПЭК), котором анализируются борьба с коронавирусом в разных странах и России
Аналитический доклад
К началу ноября уровень заболеваемости новой коронавирусной инфекцией в мире достиг беспрецедентных масштабов. Зафиксировано около 45 миллионов случаев заболевания и более миллиона погибших. Глобальная статистика, по данным Университета Джонса Хопкинса, выглядит следующим образом:
США, почти 9 миллионов заболевших, около 230 тысяч человек умерли;
Индия, более 8 миллионов заболевших, около 120 тысяч человек умерли;
Бразилия, 5,5 миллионов заболевших, более 150 тысяч человек умерли;
Россия, более 1,5 миллиона заболевших, около 27 тысяч человек умерли;
Франция, более 1,3 миллиона заболевших, около 36 тысяч человек умерли;
Испания, более 1,1 миллиона заболевших, около 35 тысяч человек умерли.
«Статистическая» полемика
Существуют альтернативные подходы к оценке уровня заболеваемости в странах мира. Если в абсолютных цифрах Россия находится на четвертом месте, то по показателю заболеваемости на 100 тыс. населения по состоянию на конец октября – лишь на 49-м (около 1000 случаев на 100 тыс. населения). При этом статистика летальности также имеет заметные отличия: по уровню смертности Россия находится на 105-м месте в мире, то есть этот показатель составляет 1,6% при среднемировых 3%. При оценке уровня смертности на 100 тыс. населения Россия оказывается на 46-м месте. Как видно, глобальная конфигурация меняется в зависимости от критериев и способов подсчета. Российская статистика летальности часто ставится под сомнение – как специалистами, так и наблюдателями внутри страны, не считая зарубежной критики, которая преимущественно политически мотивирована. Например, по данным летнего исследования ФОМ и «Левада-центра», около 60% российских врачей считают данные по числу зараженных и погибших заниженными.
«Статистическая» полемика имеет несколько важных аспектов, помимо общей проекции проблем доверия к власти в социально значимых областях. Так, до сих пор нет консенсуса по поводу того, как разделять погибших непосредственно от коронавируса и от осложнений, вызванных инфекцией. Иными словами, попытки оценить степень влияния инфекции на летальный исход создают пространство для маневра при формировании итоговой статистики. В таком случае не исключена вероятность «обоснованного» и в то же время искусственного занижения статистики, если есть основания считать причиной смерти какой-то иной фактор. В мировой практике по умолчанию действует обратный принцип – независимо от того, что стало непосредственной причиной смерти, в случае обнаружения у человека COVID-19 этот случай фиксируется в общей статистике летальности. Кроме того, занижение статистики может носить вполне осознанный характер на местах – жалобы и свидетельства постоянно поступают от врачей из разных концов страны. В то же время нет оснований полагать, что такая линия поведения могла быть согласована Кремлем.
«Гонка за вакциной»: символическое и реальное лидерство
Ситуация в мире в активной фазе второй волны пандемии COVID-19 неоднозначна. Предполагалось, что к этому моменту получится разработать общий более эффективный протокол лечения и вакцину. Россия приобрела формальное лидерство, выпустив первую в мире вакцину от коронавируса “Спутник V» (Гам-КОВИД-Вак), разработанную институтом имени Н.Ф. Гамалеи Миндрава России. Однако на момент регистрации вакцины в августе 2020 года не были пройдены все необходимые этапы клинических испытаний – это стало поводом для критики, хотя и компенсировалось тем, что регистрация не подразумевала начало масштабной вакцинации, которая не началась до сих пор. Продолжаются пострегистрационные испытания на добровольцах. Постепенно у некоторых участников испытаний стали выявлять случаи заболевания COVID-19, но известно также, что четверть добровольцев в ходе третьего этапа испытаний вакцины «Спутник V» получили плацебо. Поскольку до завершения всех исследований эта информация не раскрывается, окончательных выводов об эффективности первой вакцины пока нет. В конце сентября появилась вторая запатентованная российская вакцина от коронавируса, разработанная новосибирским центром «Вектор» - «ЭпиВакКорона». Кроме того, начались испытания третьей вакцины, которую разрабатывает Федеральный научный центр исследований и разработки иммунобиологических препаратов имени М.П. Чумакова РАН.
Сразу после регистрации Россия получила запросы от 20 стран на поставку более 1 млрд. доз вакцины. В то же время США и ЕС подвергли резкой критике российскую вакцину и не скрывают, что оказывают давление на партнеров по вопросу ее возможного приобретения. Так, в официальном заявлении Еврокомиссии сказано, что в отношении стран ЕС, принявших решение о покупке российской вакцины от COVID-19 без согласований на уровне организации, будут приняты меры (какие – не уточняется). Среди стран ЕС такой интерес уже выражала Венгрия. Внутри ЕС разработкой вакцины занимается ряд компаний; ожидается, что вакцинация начнется в 2021 году, хотя уже возникают сложности с распределением будущих препаратов. В США разработка вакцины также пока не завершена – администрация Д.Трампа рассчитывала получить ее до окончания избирательной компании, то есть к концу октября, но сроки ее выпуска сместились на конец 2020 года. Показательно, что тезис о бесплатном обеспечении вакциной всего населения США был использован в агитации кандидатом от Демократической партии Д.Байденом. Американская сторона также обвиняла Россию в саботаже процесса производства вакцины.
Так или иначе, в западных странах в ближайшее время ожидают завершения третьего этапа клинических испытаний, который в России фактически пришелся на пострегистрационную фазу для вакцины «Спутник V». Несмотря на критику, информация о российских вакцинах носит более открытый характер, про альтернативные иностранные предложения мы знаем только то, что они в разработке. С этой точки зрения Россия действительно сохраняет лидерство, но по текущим реалистичным прогнозам массовая вакцинация начнется в 2021 году как в России, так и за рубежом. Итоговая оценка отечественных и западных разработок вакцины будет зависеть от масштабов и успехов массовой вакцинации. Например, власти Москвы уже анонсировали начало массовой вакцинации в течение ближайшего месяца - по мере поступления достаточного количества партий вакцины. Так или иначе, вряд ли массовая вакцинация в регионах начнется раньше 2021 года с учетом того, что уже отмечаются перебои с поставками обычных лекарств.
Россия пока выиграла символическую «гонку за вакциной», но теперь предстоит более сложная задача -- выиграть реальную. Немаловажное значение будет иметь способность власти сформировать доверие к предлагаемым разработкам. Страхи массовой вакцинации связны с политическими рисками, но и принудительная вакцинация вряд ли рассматривается как рабочая стратегия. Вероятно, вакцины скорее будет не хватать.
Помимо вакцин, к началу второй волны появились первые разработки лекарства от коронавируса. На российском рынке зарегистрированы новые препараты Арепливир и Коронавир, но их эффективность ставится под сомнение. Разработаны специальные рекомендации Минздрава, куда включен перечень препаратов, применяющихся при лечении коронавируса, но единого протокола лечения по-прежнему нет ни в России, ни в мире. Это заметно по более высокой статистике смертности в ходе второй волны. Так или иначе, эффективность предпринимаемых мер медицинской помощи сопоставима с первой волной – существенного прорыва пока не произошло.
Модели борьбы с пандемией
При этом власти многих государств, в том числе России, отказываются от стратегии карантина и приостановки социальной жизни, как это было в первую волну. Полный локдаун становится скорее исключением, хотя недавно, например, сравнимые с весенними меры были введены во Франции и Германии; в других европейских странах также практикуется «частичный» локдаун – например, закрываются развлекательные заведения, но организации, школы и университеты продолжают работать. Опыт стран, названных ковид-диссидентами (прежде всего Швеции и Белоруссии), не стал фатальным: по крайней мере, если судить по общему уровню настроений в отношении именно проблемы коронавируса.
В России отказались от введения режима самоизоляции. Точнее, соблюдение его настоятельно рекомендуется наиболее уязвимым категориям населения – пенсионерам и людям с хроническими заболеваниями. Наложены некоторые ограничения на работу заведений общепита, но закрывать их пока не планируется, как и в случае с театрами, кинотеатрами, спортзалами. Сохраняется установка на перевод сотрудников на удаленную форму работы, университеты и школы частично переведены на дистанционное обучение, но эти меры все равно менее строгие, чем весной. Следовательно, в смысле регулирования заболеваемости сделана скорее негласная установка на выработку так называемого «популяционного иммунитета». Подразумевается, что в этом случае нагрузка на систему здравоохранения должна быть сопоставима с ее возможностями – это в полной мере выполняется в Москве, но далеко не во всех регионах.
Страхи и тревоги: безработица, «удаленка», ограничение мобильности
Общественные настроения трансформировались. Несмотря на более интенсивный рост заболеваемости и даже смертности, основные страхи и тревоги теперь носят в большей степени социальный характер.
Прежде всего беспокойство вызывает восстановление экономики, но для многих групп населения это абстракция, которая находится в сфере ответственности государства, но при этом очевидны проявления кризиса, которые волнуют отдельные социальные группы. Например, сегмент малого и среднего предпринимательства, пострадавший от введения режима самоизоляции в ходе первой волны, опасается повторения ограничительных мер, что уже привело к банкротству и закрытию ряда компаний.
Растет уровень безработицы: к осени численность безработных в России приближается к пяти миллионам человек, при этом с момента начала эпидемии их количество увеличилось примерно на миллион. Средний показатель безработицы оценивается на уровне 6,1%. Более высокие показатели зафиксированы в регионах Северного Кавказа – например, в Ингушетии безработицы достигает 30%. Самые низкие показатели безработицы - в Москве (2,7%), Санкт-Петербурге (3,6%), ЯНАО (2,5%) и ХМАО (3,2%). Немаловажно, что возрастает угроза появления структурной безработицы, которая будет носить долгосрочный характер – это связано с закрытием предприятий и организаций и сокращениями, со «сжатием» рынка в некоторых сегментах и уязвимостью ряда профессиональных групп в условиях пандемии. Так, с учетом системного сокращения социальных контактов, мягкой и почти незаметной деурбанизации (с началом эпидемии интенсифицировались потоки из города в деревню, в том числе на постоянное место жительства) снижается спрос на привычные услуги.
С точки зрения рынка труда еще предстоит оценить, к каким последствиям приведет распространение удаленной работы. Как показывает практика, перевод на так называемую «удаленку» сопровождался сокращением зарплат и другими потерями перспектив и социальных гарантий сотрудников.
Дистанционное образование само по себе становится раздражающим фактором, особенно школьное. Школа как социальный институт всегда замыкала на себе значительную часть воспитательных функций и снижала нагрузку на родителей, теперь этот баланс нарушен. К высшему образованию также предъявляются специальные требования, которые пока не удается в полной мере реализовать в дистанционном формате. Впрочем, недовольство дистанционным образованием носит скрытый характер, еще сохраняется значительный запас терпения.
Нарушение привычного уровня глобальной мобильности – раздражающий фактор с отложенными эффектами, задевающий значительно больше социальных групп, чем может показаться (далеко не только туристов). Так, по-прежнему закрыты границы со странами СНГ, что ограничивает множество личных и профессиональных контактов и меняет логистические цепочки. Например, поездка из городов Казахстана в российские регионы Сибири, расстояние между которыми измеряется сотнями километров, вынужденно проходит через Стамбул и Москву. Открытие границ с западными странами – вопрос будущего, и он уже становится предметом политических спекуляций. Не исключено, что впоследствии мы сможем наблюдать ситуацию, когда разрешение на въезд будет выдаваться в зависимости от типа применяемой вакцины.
Вторая волна пандемии: ситуация в Москве
Количество новых случаев заболевания коронавирусом в России приближается к 20 тысячам человек в сутки, в Москве этот показатель уже превышает 5 тысяч человек. Растет и количество госпитализаций: только по Москве их более тысячи в сутки, несмотря на то, что предпринимаются усилия по налаживанию процесса лечения на дому для более легких форм течения болезни. Текущий московский показатель смертности тоже выше весеннего: в среднем умирает более 50 человек в сутки, но иногда и по 60-70 человек. Таким образом, к началу ноября общее количество активных зафиксированных случаев в Москве превосходит отметку в сто тысяч; показатель летальности составляет 1,6%. При общей негативной динамике от первой волны эпидемии текущая ситуация отличается рядом особенностей.
Во-первых, возрос масштаб тестирования, и оно стало более доступным. Поэтому, возможно, фиксируется больше случаев, чем весной, когда этот механизм был еще не совсем отлажен. По-прежнему дискуссионным остается вопрос о том, насколько велик шанс ошибки и каковы последствия неправильной диагностики. Отчасти это компенсируется необходимостью сделать несколько подряд «проверочных» тестов.
Во-вторых, в Москве очевидно более равномерное распределение случаев заболевания и выздоровления. Количество выздоровевших постепенно приближается к количеству новых обнаруженных случаев. Весной расхождение между этими двумя категориями поначалу было очень сильным.
В-третьих, отказ от массового «режима самоизоляции» в ходе второй волны имел значение с точки зрения статистики заболеваемости.
По текущим прогнозам, пик эпедемии коронавируса в Москве придется на 14 декабря – это средняя оценка, в таком случае количество заболевших достигнет 192 тысяч. Для борьбы с эпидемией власти Москвы предприняли ряд мер, которые во многом совпадают со стратегией реагирования в регионах России, но имеют свою специфику.
Общее в данном случае – введение перчаточно-масочного режима, самоизоляция (в актуальной терминологии – «домашний режим») для пенсионеров старше 65 лет, людей с хроническими заболеваниями и беременных женщин, установка на расширение удаленной работы, частичный перевод школ и университетов на дистанционный режим обучения.
В Москве предпринимаются дополнительные усилия для того, чтобы контролировать выполнение этих условий, будь то система социального мониторинга для отслеживания соблюдения карантина людьми с положительным тестом или политика штрафов. Штрафы получили более широкое распространение именно в ходе второй волны, так как было принято решение не сворачивать социальную жизнь города, так что возникла необходимость в дополнительных дисциплинарных механизмах.
К положительным практикам стоит отнести введение нормативов по переводу сотрудников на удаленную работу. Номинально такая установка была озвучена многими главами регионов, но в Москве была установлена минимальная планка в 30% - столько сотрудников (минимум) должны покинуть учреждения и организации. В частности, это способствовало разгрузке общественного транспорта и предоставило возможность добровольно изолироваться людям, которые находятся в более уязвимом положении.
Немаловажным фактором является общее принятие жителями Москвы отказа от массового «режима самоизоляции». Требования тотального ограничения социальной жизни носят выборочный характер и не виляют на общий уровень общественно-политических настроений. В этом смысле ситуация в России соотносится с общемировой. Более того, открытые акции протеста на Западе прошли именно против введения ограничений (даже в наиболее пострадавших странах – в Италии и Испании – такие протесты приняли довольно агрессивные формы), несмотря на высокий уровень заболеваемости. Ситуация в некоторым смысле парадоксальна: чем более реальной представляется угроза, тем слабее базовые страхи, связанные с непосредственно с распространением пандемии.
Преимуществом московской ситуации являются более высокие возможности и уровень готовности системы здравоохранения. В Москве открываются резервные госпитали, которые обеспечивают запас в несколько тысяч свободных больничных коек по мере роста заболеваемости. К концу октября открыты резервные госпитали в Коммунарке, Крылатском, Сокольниках, на ВДНХ и Каширском шоссе. По слова мэра столицы С.Собянина, нет необходимости в перепрофилировании обычных больниц под нужды лечения COVID-19. Сохранение привычного графика оказания плановой медицинской помощи в условиях пандемии можно считать достижением московской системы здравоохранения. Хотя сохраняются и негативные аспекты – в основном в формате лечения на дому, которое слабо регламентировано, так что пациенты в результате предоставлены сами себе.
К другим ограничительным мерам, принятым в Москве в ходе второй волны пандемии, относится введение системы регистрации посетителей новых баров, кафе и ресторанов, - в отличие от Санкт-Петербурга, где власти пошли дальше и полностью ограничили работу ночных заведений после 23 часов.
Вторая волна пандемии: ситуация в регионах
Ситуация с развитием эпидемии коронавируса в российских регионах характеризуется неравномерным распределением рисков и ограниченными возможностями по оказанию медицинской помощи. Первая десятка регионов по количеству выявленных случаев (с учетом Москвы) к началу ноября выглядит следующим образом:
Москва
Московская область
Санкт-Петербург
Нижегородская область
Свердловская область
Ростовская область
Ханты-Мансийский АО
Красноярский край
Воронежская область
Иркутская область
Распределение эпидемии по регионам носит хаотичный характер: нельзя сказать, что в каких-то районах страны остались территории, не затронутые коронавирусом. С другой стороны, количество выявленных случаев не всегда означает, что регион находится в т.н. «красной зоне», где отмечается наиболее интенсивный рост заболеваемости. Периодически появляются разные трактовки распределения рисков по регионам. Так, согласно данным, опубликованным в конце октября, в России не осталось регионов в «зеленой зоне», но при этом выделена «темно-красная» зона, куда включены восемь регионов: Бурятия, Чукотка, Республика Алтай, Новосибирская область, Марий-Эл, Севастополь, Новгородская область, Ненецкий автономный округ. Впрочем, эти оценки носят скорее неформальный, частный характер и не учитывают крайне подвижный характер развития эпидемии.
Проблемой для всех регионов, кроме Москвы, становится нагрузка на систему здравоохранения, которая не справляется с кризисом и не имеет в распоряжении достаточных ресурсов для экстренной мобилизации и подключения резервных мощностей. Прежде всего это проявляется в нехватке врачей: даже в нормальных условиях еще до начала эпидемии отмечались негативные последствия оптимизации, но теперь медицинские работники все чаще либо заболевают, либо оставляют работу из-за тяжелых условий труда. Поддерживающим фактором весной были дополнительные выплаты врачам, непосредственно работающим с COVID-19, но теперь, когда практически все врачи в регионах направлены на борьбу с эпидемией, избирательный характер выплат скорее вызывает недовольство. Кроме того, дополнительная помощь - привлечение выпускников и студентов медицинских вузов - исчерпывает свой потенциал. В регионах отмечается нехватка коечного фонда в больницах и аппаратов для КТ – очередь на этот вид диагностики может достигать недели. Появляется информация о продаже мест в очереди на КТ.
Реакции властей субъектов на эпидемиологические вызовы в ходе второй волны носят более универсальный характер. В основном это перчаточно-масочный режим, удаленная работа и частично дистанционное образование. Однако в ходе второй волны впервые ограничения в регионах превзошли московские – пусть и не везде. Например, практически все лето во многих регионах были закрыты театры и кинотеатры, а где-то они даже не успели открыться вновь до начала новой волны коронавируса. Сейчас во многих регионах действуют ограничения на работу ночных заведений и проведение массовых мероприятий – фактически это означает мораторий на свадьбы и другие массовые торжества в общественных местах.
Три сценария
Текущая эпидемиологическая ситуация позволяет сконструировать несколько потенциальных сценариев развития событий.
Сценарий первый – инерционный. Отчасти перекликается с ситуацией «гонконгского гриппа» 1968-1969 гг. Активная фаза пандемии приходится на первые год-два, при этом более высокий уровень заболеваемости и смертности отмечается во вторую волну. Затем действительно выработается так называемый «популяционный иммунитет», о котором сейчас ходит много споров, и болезнь постепенно идет на спад, хотя чуть более высокая смертность сохраняется в течение нескольких лет. Ключевой фактор – формирование иммунитета, но приоритетная функциональная задача – разработка более эффективных средств лечения и укрепление системы здравоохранения.
Сценарий второй – ставка на вакцинацию. После второй волны пандемии значительного спада не наступает, точнее, вторая волна плавно перетекает в третью, возможно – с небольшими паузами. Вместе с тем испытания вакцин заканчиваются успешно, и перед властями стоит вызов массовой вакцинации, сопряженный с общественно-политическими рисками в случае выбора «принудительной» стратегии. Приоритетной задачей является, конечно, совершенствование вакцины, которая сейчас исключает многие уязвимые категории граждан.
Сценарий третий – «апокалиптический». В краткосрочной перспективе существующие версии вакцины не доказывают в полной мере свою эффективность, а лекарственные препараты не отвечают всем вызовам, связанным с лечением вируса. В то же время сохраняется устойчивая тенденция к росту заболеваемости. Наступает глобальное избавление от иллюзий, понимание долгосрочного и, возможно, тотального характера проблемы. Мир ждет всеобщая автаркия, рост панических настроений, серьезный пересмотр сложившихся моделей социального взаимодействия.
