… о борьбе с коронавирусом

Врач и писатель Анна Андронова — о том, что такое бороться за каждый вдох

Многодневные ожидания врачей, очереди из скорых, забитые больницы, перегрузка томографов, борьба за каждый вдох… Ковид против нас. Что можем противопоставить мы?

Что нужно сделать, чтобы это закончилось?
Никто не знает точно. Мы верим, надеемся, что избавимся от ковида, но когда и как? Цена заплачена немалая. Станет ли он сезонной инфекцией, как любой грипп или ОРВИ? Будет ли эффективная вакцина для всех, станет ли она спасением? Будет ли еще вторая, третья, четвертая волна?
Мы можем только лечить. У нас есть личный опыт и рекомендации. Мы знаем, что надо делать с больным, но не знаем — поможет ли. Эта болезнь непредсказуема из-за индивидуального иммунного ответа. Абсолютно доказанной противовирусной терапии не существует, потому что несколько месяцев применения — не срок, несмотря на огромное количество случаев. Данные постоянно меняются, что-то исключают из списка, что-то добавляют. Ученые работают, но они не успевают за вирусом. Нет никакой медикаментозной профилактики. Нет такой таблетки, чтобы остановить вирус в самом начале. Остается ждать, как пойдет болезнь.

Лицом вниз
Мы боремся скорее с теми разрушениями, которые наносит вирус организму, чем с ним самим. У нас много потерь. И у нас много побед.
Женщина, чуть за пятьдесят. Сахарный диабет. 75 процентов поражения легочной ткани. Уже без кислорода, ходит по коридору, готовится к выписке. По анализам — стойкая положительная динамика. Еще дней десять назад находилась на грани перевода в реанимацию, но справилась. Или мы справились.
Больной, 83 года. Куча сопутствующих болезней. Пневмония с поражением 60 процентов легочной ткани.
— Ну как вы сегодня?
— Лучше.
Он неизменно отвечает, что лучше. Две недели держится температура, несмотря на все сделанное. Он не может ходить — слабость, кружится голова. Давление вроде бы ничего сегодня. Он уже побывал в реанимации, но вернулся. Сатурация кислорода низкая, долго низкая. Но пока не снижается.
— Вы на животе лежите?
— Да, да. Все время на животе. Только сейчас сел позавтракать.
Устал. Очень устал, но он держится.
Мужчина в реанимации. Нет 50 лет. Нет особых сопутствующих заболеваний. Высокий, здоровый, широченная спина, бицепсы в татуировках. Мы испробовали все, что было. Мы голову сломали, как еще ему помочь. Московские коллеги одобрили наши мероприятия, а мы в тупике. Он пока не поправляется. Нисколько. По рентгену тотальное поражение легких. Томографию сделать невозможно, потому что он не сможет без кислорода ни минуты. Он дышит аппаратом высокопоточной оксигенации. Это не искусственная вентиляция, но серьезно. Вирусное поражение сердца. Я хожу к нему каждый день. Просто навестить. Три недели он лежит на животе — прон-позиция. Он дышит. Что он думает? Как он засыпает?
— Как вы сегодня? Это кардиолог,— на всякий случай всегда представляюсь, мы в коконах наших все одинаковые.
— Я вас узнал. Не знаю. Говорят — плохо.
— А вы?
— Так же… Я думаю — все.
— Как же все? Выдумал! Я легкие послушаю. Хорошо. И кардиограмма лучше. Ничего не все! Вы будете поправляться, только медленно.
— Вы думаете…
Я не знаю.
Бабушка, 95 лет. Тотальная пневмония. Две недели кислород маской.
— Бабуленька, вы как?
— Тут я.
Нет времени в течение дня, заходя в каждую палату, задуматься, каково им. На животе, в маске. Днями и днями, похожими один на другой. Неделями. Лекарства, уколы, капельницы. Одышка, кашель, духота. Главное развлечение — прием пищи. Передача из дома. Телефон. Потрепанная книжка из шкафа на сестринском посту. На полке среди корешков сразу бросается в глаза один: «На все воля Божия». Им очень сложно, нашим пациентам. Посещения невозможны. Есть телефон колл-центра, у нас специально есть врач в чистой зоне, который по сводной таблице из отделений сообщит о состоянии больного. Но родственники хотят знать все из первых рук. Звонят в отделение, на служебный, на личный телефоны, откуда только берут номера? Если подробно отвечать на все звонки, то можно к пациентам просто не попасть. Сначала о самочувствии справится жена, потом брат, потом дети. Нам понятно их беспокойство, но мы физически не можем успеть с каждым поговорить. И мы раздражаемся, да. Простите. Выходим из себя. «Как же я сейчас узнаю, какая у мамы сатурация, если уже полчаса рассказываю вам одно и то же?!» Родственники возмущаются, они недовольны нашей работой. Мы грубые, мы опять не справляемся. Недовольные начинают звонить выше — главному врачу, начмеду, начальнику госпиталя. Чтобы лечили. Чтобы все делали. А если делаем, чтобы отчитывались, как и что. Наша администрация ежедневно отвечает на различные жалобы. Все как в старые добрые времена. Плохая еда, плохой уход. Плохое лечение. Можно ли решить эту проблему? Нет, адекватно нельзя. Родственники не перестанут волноваться и жаловаться. Им хочется, чтобы их близкие поправлялись. Они боятся, что мы недоглядим, недоделаем, что-то дадим неправильное, вредное, не поможем, упустим! И мы, по большому счету, боимся того же.
«Скорее подойдите к моей матери, она не берет трубку!» Старушка лежит пластом под кислородом. Ей уже позвонили двадцать человек, для нее наши обычные кнопки нажать — подвиг. Кричать в трубку через маску — непосильный труд. Она сотовый не зарядила и дремлет. Дайте ей отдохнуть. Ей бы надо, чтобы дочь сейчас сидела рядом на стуле и держала за руку. И дочь бы хотела. Но это игра по правилам ковида — мы изолированы! Мы разобщены. И наши больные одиноки каждый на своей койке, в своей личной борьбе за глоток кислорода. Лицом вниз. Наши пожилые родители, сидящие по домам. Мои мама и папа. Простите меня. Если я заболею, если я вас заражу при встрече, сама об этом не подозревая, как я буду вас лечить? Как я буду жить с этим?

Привет, как ты?
Женщина, около 60 лет. Ковид, пневмония. Погибает от последней стадии онкологического процесса. Угасает. Счет на дни, на день, на часы. Она в палате на четверых, и лечащий врач хочет перевести ее в изолятор, если будет место, чтобы другие женщины не переживали тот же ужас. Не надо ее в изолятор! Как же она там будет? Совершенно одна. А соседки по палате все уже поняли и трогательно за ней присматривали до самого конца. Может, родным будет от этого чуть легче, что кто-то был рядом. Кто-то за руку подержал, даже если эта рука санитарки в двух перчатках.
Есть старики, за которыми нужно ухаживать. Выносить судна, менять памперсы, кормить. Есть лежачие, инсультные, немощные, из психинтернатов. Вот еще одна проблема неразрешимая. Мы не можем пустить родственников, даже переболевших. Мы не можем обеспечить надлежащий уход, это надо признать. У нас нет в ковиде волонтеров, готовых рискнуть и помогать внутри больницы. У нас нет такого штата среднего и младшего персонала, чтобы все обеспечить. Для меня внутри больницы самое дикое — бабушки в костюмах. Лицо в морщинах за очками. Респиратор, капюшон. Наши санитарки и уборщицы. Зачем они здесь? Но без них никуда. Помоют, покормят, проволокут тяжелые пакеты с передачами по всем нашим длиннющим коридорам. Спасибо, что вы не уволились, что остались!
А самое страшное — это коллеги в палатах. Заболевшие друзья.
— Ты как?
Несколько дней назад было все отлично, температура снижалась, казалось, что вот, домой скоро. Теперь в реанимации, на высокопоточной оксигенации. Плохие анализы. Серьезные лекарства.
— Ничего так… А в субботу просила, чтобы на ИВЛ перевели, чтобы уже все закончилось… — нечего ответить.
Еще доктор в реанимации. Бывшая коллега.
— Привет! Как ты?
Говорить пока не может из-за одышки — обошла вокруг кровати. Посидела.
— Ну вот. Лучше.
Вот этот самый главный вопрос «Как ты?» страшно задавать. Вдруг услышишь, что хуже? Каждый день хочется всех болящих «навестить», зайти в больнице, позвонить или узнать у коллег о состоянии. Многие врачи болеют дома. На это тоже нужно определенное мужество. Не поддаваться панике, но и не переоценивать свои силы. С одной стороны, хорошо лечиться в родных стенах, у своих коллег. С другой стороны, врачу оказаться по ту сторону белого халата не так просто. Сложно подчиниться другому решению, если есть свое.

Время ожидания
И мы все устали. И лечить ковид, и лечиться от него. Врачи, медсестры, поликлиники, скорая помощь. Устали физически и морально. От костюмов, от напряжения, от недосыпания. В небольших больницах, в ЦРБ с маленьким штатом сотрудников, люди буквально валятся с ног, не имеют возможности уйти в отпуск, отоспаться, поменять дежурство. Нам кажется, что все происходящее вокруг — это ковид. Жизнь в постоянном напряжении, в цейтноте, в нехватке. У нас есть лекарства, но нужно еще и еще. Препараты для подавления гипериммунного ответа поступают в больницу, но нужно больше. В аптеке у дома не найти обычного градусника, амбулаторных препаратов. Есть кислород, но его недостаточно для города. Перепрофилировано много больниц под ковидные госпитали, но свободных мест не так много. Скорая неспособна обслужить за сутки все вызовы, нет достаточного количества машин, бригад. Лаборатории не справляются с объемом поступающих мазков на ПЦР. Время ожидания результата может достигать 7 дней.
В павильонах конгрессно-выставочного центра «Сокольники» вновь открылся временный госпиталь для пациентов с коронавирусом. Каждый временный госпиталь закреплен за крупной многопрофильной больницей. Для учреждения в Сокольниках это — городская клиническая больница имени Иноземцева.
Это очень осложняет работу. Поликлиники, кажется, должны работать круглосуточно, чтобы обслужить всех желающих, обследовать как положено. Перегружены компьютерные томографы. Но это все не потому, что реформа здравоохранения в России не удалась. Не из-за коррупции и некомпетентности Минздрава. Не от всего того, на что мы готовы в сердцах посетовать. Просто у нас ОЧЕНЬ много больных. И они тяжелее, чем прежде. И ежедневный прирост превысил пиковые показатели весны и лета. И скорее всего, это не вторая волна, а хвост первой, захлестнувший нас после снятия карантинных мер. Первая мысль сейчас, при ухудшении ситуации — возврат всех ограничений и жесткий карантин. Ужесточение контроля. Самоизоляция, удаленка, дистанционное образование. Но возможно ли это снова? «Нам-то хорошо, — как говорит наша заведующая отделением, — у нас есть работа и зарплата. И доплата. И уверенность в завтрашнем дне. А как быть другим людям?» Они должны иметь возможность заработать себе на жизнь, кормить семью. Платить по кредитам. Производство нельзя прекратить. Остановить стройки, закрыть детские сады. Дети, большие и маленькие, должны учиться. Малый и средний бизнес должен удержаться на плаву. Продление карантина надолго грозит большими экономическими потерями. Но все-таки, что мы можем сделать?
…Мой отец, физик, рассматривает вирусную эпидемию как пример цепной реакции — в атомной бомбе или на атомных электростанциях. Существенная разница с физическими «эпидемиями» в том, что при распространении вируса цепная реакция идет с большой задержкой из-за инкубационного периода. В физических системах для того, чтобы «эпидемия» не развивалась и коэффициент размножения ее элементов был меньше единицы, используются поглотители.
В период пандемии COVID-19 такими поглотителями можно назвать переболевших людей, обладающих иммунитетом, а также защищенных людей. Это то, что может сделать каждый из нас, чтобы остановить эпидемию. Стать «поглотителем» неконтролируемого инфицирования.
Итак, мы возвращаемся опять туда, откуда пытались уйти летом,— масочный режим. Социальная дистанция. Самоизоляция, если это возможно. Продуманное, ответственное поведение. Это может сделать абсолютно любой гражданин. Более настойчивая пропаганда защитных мер. Надо найти слова для каждого. Надо понять, что COVID-19 изменил мир. Может быть, навсегда. И от нас зависит, как мы будем в нем жить. Как мы будем дышать.

Анна АНДРОНОВА. Коммерсантъ, 2 ноября 2020 года

"(...) Стоит ли завидовать китайцам? Взглянем на цифры. С начала года в Китае зарегистрировано более 90 тыс. случаев заболевания и 4700 случаев смерти. То есть на душу населения Китай занимает 138-е место (и 12-е снизу) в рейтинге стран, по которым есть статистика. На миллион жителей Covid стал причиной смерти 911 бельгийцев, 668 американцев и 3,5 китайцев", - пишет Le Figaro со ссылкой на польскую газету Gazeta Wyborcza.
"Мы вправе усомниться в достоверности китайской статистики. Но даже если бы смертей было в десять раз больше (как предполагали некоторые исследователи, анализирующие дым из крематориев), то Китай все равно оказался бы в середине рейтинга, опережая все европейские страны и Южную и Северную Америку", - отмечает автор статьи Роберт Стефаницки.
"Нет никаких сомнений в том, что Китай успешно взял эпидемию под контроль. В настоящее время в день появляется около десяти новых случаев заболевания - в основном, "завозных", а не несколько тысяч, как в Польше. Как Китаю это удалось? На Западе считается, что власти хватали людей за головы и запирали в домах. На самом деле дела обстоят сложнее", - рассуждает автор статьи.
"(...) Первый этап борьбы с вирусом в Китае начался с декабря 2019 года, когда первые случаи заболевания были обнаружены в Ухане, и продлился до середины января, он является самым позорным для Пекина: это этап отрицания, в ходе которого местные власти пытались замалчивать эту проблему. (...) Как только лидеры Коммунистической партии Китая осознали первоначальные ошибки и масштаб проблемы, они выбрали решительные меры - наверху создавались рабочие группы, а внизу обществу отправлялся явный сигнал о том, что ситуация чрезвычайно серьезная".
"(...) В интервью The Lancet Грегори Поланд, глава отдела исследований вакцин американской клиники Майо, хвалит реакцию Пекина: "Они очень быстро сдержали распространение вируса. Это стало решающим фактором".
"Да, это стало возможным благодаря государственному контролю над обществом. Но мы недооцениваем вовлеченность общества в борьбу с коронавирусом. Миллионы добровольцев участвовали в сотнях политических, религиозных или гражданских организаций, в Китае они тоже есть, хотя и подпадают под бдительный контроль партии. Соблюдение ограничений обеспечивали не камеры или дроны, а волонтеры и соседи. Многим не нравилось чрезвычайное положение, но все подчинялись, и не из-за страха перед властями, а из-за веры в то, что государство знает, что делает", - говорится в публикации.
"Китайская компартия живет в тесном единении с наукой и гордится этим. Немыслимо, чтобы Си Цзиньпин мог публично оспаривать советы ученых или рекомендовать сомнительные методы лечения, как это делал Трамп и ему подобные. Борьбу с пандемией поручили не министру, семья которого неправедно обогатилась благодаря государственным постановлениям, а выдающемуся пульмонологу, который возглавлял борьбу с атипичной пневмонией в 2002-2003 годах. Чжун Наньшань был похож на доктора Фаучи в Соединенных Штатах, за исключением того, что у него за спиной не было президента, который постоянно ему противоречил. Власти оказались правы. Если бы китайцы столкнулись с подобной угрозой в будущем, они бы снова отреагировали таким же образом: послушно, ради общего блага", - указывает журналист.
"Да, это другая культура. Через несколько дней после вступления в силу обязанности носить маски журналисты Gazeta Wyborcza проверили, соблюдают ли данное предписание жители польских городов. В результате выяснилось, что лишь около двух третей жителей носили маску правильно - "Потому что из-за нее запотевают очки. Потому что я курю. Потому что мне трудно дышать", - говорится в статье.
"На Тайване, где почти не было заболевших, моя трехлетняя дочь носила маску в детском саду по шесть часов в день. Она была недовольна, но, поскольку все дети были в масках, ей не пришло бы в голову сказать "нет", - указывает автор статьи.
"(...) В Китае нет коронаскептиков. Люди верят в теории заговора - особенно в ту, что коронавирус представляет собой спланированное нападение США на Китай, и в то, что США выдвигает теории о том, что вирус был создан в китайской лаборатории - потому что это соответствует дискурсу партии. Китайцы, которые считали бы, что Covid - это "просто грипп", не имели бы канала, по которому могли бы выразить такое мнение, но, прежде всего, им было бы стыдно выдвигать столь оригинальный тезис. Их бы высмеяли. Они бы осрамились", - считает Стефаницки.
"Рассмотрим результаты опроса, проведенного Всемирным экономическим форумом в 27 странах. На вопрос, готовы ли они сделать прививку от Covid, 97% китайских респондентов ответили "да", по сравнению с 55% в Польше", - говорится в публикации.
"Да, это другая культура. Так твердили западные политики, когда прошлой зимой они сидели сложа руки и наблюдали, как китайцы борются с вирусом. У подобного бездействия есть три основные причины. Во-первых, "позитивное мышление": вирус до нас не дойдет, его одолеет жара, наверное, пострадают только азиаты.... Во-вторых, это неуверенность в том, как реагировать. У нас не было подобной ситуации, испанский грипп произошел сто лет назад. Но была атипичная пневмония, из которой Китай (наряду с Тайванем и Вьетнамом) извлек уроки, открывающие путь к тому, как действовать в дальнейшем", - перечисляет журналист.
"В-третьих, это боязнь реакции общества и избирателей. СМИ сообщали о шокирующих сценах, таких как баррикады на улицах, ведущих к деревням, жестокие действия полиции против человека, не носившего маску, приказ выбрить голову медсестрам-волонтерам перед отъездом в Ухань, дрон, призывающий пожилую женщину надеть маску, или ребенок-инвалид, брошенный на произвол судьбы, потому что его опекуны вынуждены были сидеть на карантине", - говорится в статье.
"На Западе на такие сцены смотрели с недоверием, казалось, что это документальный фильм о животных. "С нами это не случится". Но это случилось, причем слишком поздно: карантин, принудительная маска, последующее наблюдение, импровизированная больница на Национальном стадионе в Варшаве. Только здесь все неэффективно и вызывает сопротивление; множество самопровозглашенных экспертов в области общественного здравоохранения говорят, что они готовы бороться за "свободу" вместе со своими собственными детьми, бабушками и дедушками и другими людьми", - отмечает журналист.
"Пандемия усилила напряженность между Китаем и Западом и, естественно, возродила вопрос о том, какая цивилизация более жизнеспособна. Которая из них победит? Та, где нормой является жертвовать собой ради общего блага, или та, где культ индивидуализма расширяет пространство для свободы, новаторства и радости жизни, но отнимает силу, исходящую от сообщества? Та, где у власти есть монополия на правду и ложь, или та, где у каждого есть своя версия правды и где могут безнаказанно распространяться любые заблуждения? Как сработает закон эволюции?" - задумывается автор статьи.
"Есть пословица, авторство которой приписывается, в зависимости от версии, разным азиатским странам или Муссолини: "Лучше прожить один день, как тигр, чем тысячи лет, как овца". Можно соглашаться или нет. Но не будем забывать, что тигры находятся на грани исчезновения", - резюмирует Роберт Стефаницки.

Роберт СТЕФАНИЦКИ. Le Figaro
InoPressa, 5 ноября 2020 года

"Сиднейский оперный театр вновь открылся. Гранд-финал городской лиги регби посетили почти 40 000 зрителей. Работников призывают вернуться в офисы Добро пожаловать в Австралию, историю успеха в борьбе с пандемией", - пишет The Washington Post.
"Страна с населением в 26 млн человек близка к искоренению распространения коронавируса среди населения, победив вторую волну как раз в тот момент, когда в Европе и США снова наблюдается всплеск инфекций. В четверг на островном континенте не было зарегистрировано ни одного случая заболевания, а с субботы - всего семь, за исключением путешественников, находящихся на карантине в отелях. Восемнадцать пациентов находятся в больнице с COVID-19. Один находится в отделении интенсивной терапии. В Мельбурне, эпицентре вспышки коронавируса в Австралии, который недавно вышел из локдауна, не было зарегистрировано ни одного случая с 30 октября", - передает газета.
(...) "В то время как Северная Америка, Европа, Индия, Бразилия и другие регионы и страны изо всех сил пытаются взять под контроль десятки тысяч ежедневных инфекций, Австралия предоставляет демократическим странам дорожную карту по борьбе с пандемией в реальном времени. Наряду с Новой Зеландией, этот опыт также показывает, что успех в сдерживании вируса не ограничивается государствами Восточной Азии (Сингапур, Южная Корея, Тайвань) или странами с авторитарными лидерами (Китай, Вьетнам)", - говорится в статье.
"Эксперты считают, что успеху Австралии способствовало несколько причин практического характера. Страна приняла решение быстро и плотно закрыть свои границы - на этот шаг некоторые другие страны, особенно в Европе, не пошли. Чиновники здравоохранения быстро собрали кадры для отслеживания и локализации вспышек. И, в отличие от подхода США, каждый из штатов Австралии либо закрыл свои внутренние границы, либо существенно ограничил передвижение между штатами, а в некоторых случаях и внутри штата", - указывает издание.
"Возможно, самое важное, однако, то, что лидеры из разных частей идеологического спектра убедили австралийцев серьезно отнестись к пандемии и подготовили их к отказу от гражданских свобод, которых они никогда не теряли раньше, даже во время двух мировых войн. "Мы сказали общественности: "Это серьезно; нам нужно ваше содействие", - отмечает Мэрилуиза Маклоус, сиднейский эпидемиолог из Университета Нового Южного Уэльса и советник Всемирной организации здравоохранения. В интервью Маклоус отметила, что отсутствие партийных расколов повысило эффективность этого месседжа.
"Консервативный премьер-министр Скотт Моррисон сформировал национальный кабинет с лидерами штатов от всех партий для координации решений. Политический конфликт был существенно приглушен, по крайней мере, на начальном этапе, и многие австралийцы видели, как их политики работают вместе, чтобы предотвратить кризис в области здравоохранения".
(...) "Готовность австралийцев подчиняться - особенно в Мельбурне, жители которого пережили длительный локдаун по приказу государства - отражает иное политическое отношение по сравнению с некоторыми частями Соединенных Штатов. В стране, где в результате обязательного голосования появляются политические лидеры, традиционно являющиеся левоцентристскими или правоцентристскими, правительства, как правило, рассматриваются как решение проблем общества, а не как причина".
(...) Правительство закрыло границы Австралии для путешественников из Китая 1 февраля, в тот же день, что и администрация Трампа в США. (...) "Мы закрыли границу и сосредоточились на тестировании, отслеживании и социальном дистанцировании, - отметил министр здравоохранения страны Грег Хант. - Мы нарастили наши возможности по борьбе с вирусом в учреждениях первичной медико-санитарной помощи и помощи престарелым. Мы инвестировали в аппараты искусственной вентиляции легких, а также в исследования вакцин и методов лечения".
(...) "После того, как заболевший врач в возрасте 70 лет осмотрел более 70 человек в городе до того, как ему поставили диагноз, Хант (...) включил в план видеоконсультации с врачами. В течение 10 дней почти любой житель Австралии мог обратиться к врачу через интернет в рамках хорошо субсидируемой системы здравоохранения Австралии, включая психиатров, - пишет газета. - Когда частные больницы заявили, что им грозит банкротство из-за отмены несрочных операций, правительство вмешалось, предоставив экстренное финансирование, обеспечив койки, которые можно было бы использовать для пациентов с коронавирусом".
(...) "Хотя опросы говорят о твердой поддержке жестких мер, многие люди сильно пострадали. Австралия вступила в свою первую рецессию за 29 лет, малые предприятия закрылись, и появляется все больше сообщений о депрессиях. Во вторник протест против изоляции в Мельбурне перерос в насилие. Полиция задержала 404 человека", - констатирует издание.
(...) "Какое-то время казалось, что ранний успех Австралии находится под угрозой, после того как слабая безопасность в отелях в Мельбурне, где разместились вернувшиеся путешественники, привела ко второй вспышке в июле. К августу диагностировали более 700 случаев в день. Казалось, Австралия может потерять контроль над вирусом. Практически вся общественная жизнь в Мельбурне остановилась. После 111 дней блокировки количество ежедневных случаев заболевания упало ниже пяти. 28 октября госчиновники разрешили жителям покидать свои дома по любой причине", - сообщается в статье.
"В настоящее время Австралия запрещает своим гражданам и резидентам выезжать за границу, и это решение было особенно непростым для ее 7,5 млн иммигрантов. 16 октября Австралия открыла границу с Новой Зеландией, которая, несмотря на ограниченные вспышки, так и не столкнулась с полноценной второй волной. Правительство ожидает результатов четырех испытаний вакцин, в которые оно инвестировало. По словам Ханта, большинство австралийцев получат доступ к вакцине к середине следующего года, что станет важным шагом на пути к разрешению им путешествовать", - заключает газета.

Одиссей ПАТРИК. The Washington Post
InoPressa, 5 ноября 2020 года

Москва может претендовать на статус европейской столицы, в которой действуют самые мягкие карантинные меры, пишет автор. Россия движется в противоположном направлении по сравнению со Швецией, считает он, хотя ежедневный прирост заболевших covid-19 очень высок.

Всего несколько недель назад Борис Джонсон предположил, что британцы слишком «свободолюбивы», чтобы соблюдать ограничения, введенные в связи с распространением covid-19. Но теперь, когда Великобритания вступает в свой второй общенациональный локдаун, в одной европейской стране, которая вряд ли может похвастаться уважительным отношением к личным свободам своих граждан, жизнь продолжается практически в обычном режиме. Эта страна — Россия.
Действительно, Москва может претендовать на статус европейской столицы, в которой действуют самые мягкие карантинные меры, хотя показатели ежедневного прироста заболевших covid-19 бьют все рекорды, а больницы в российской провинции с трудом справляются со второй волной заболеваемости. Ночные клубы открыты, и по выходным там до сих пор много людей: посетители этих заведений должны просто пройти процедуру регистрации при входе в ночной клуб с помощью своих телефонов. В барах и ресторанах как никогда много посетителей.
Театры, кинотеатры и музеи работают в обычном режиме, хотя там все же следят за соблюдением требования о социальной дистанции, а на входе посетителям измеряют температуру. Знаменитый Большой театр вновь открыл свои двери в сентябре и предлагает гостям полный репертуар, хотя в него пришлось внести некоторые коррективы после того, как у нескольких исполнителей была обнаружена коронавирусная инфекция.
Россия движется в противоположном направлении по сравнению со Швецией, которая в самом начале этой пандемии придерживалась гораздо более либерального подхода, нежели другие европейские страны, а теперь начинает вводить более жесткие ограничения, в том числе ограничения на число посетителей ресторанов и на число участников массовых собраний (не более 50 человек).
Весной этого года в Москве действовали жесткие карантинные меры, и, чтобы выйти из дома, жители столицы должны были оформлять цифровые пропуска. Развитая система видеонаблюдения столицы помогала ловить нарушителей карантинного режима. В видео, наводнивших соцсети, полиция задерживала жителей столицы, которые вышли на пробежку или на шашлыки, а просторные станции московского метро были полупустыми. Кремль закрыл границы России: он не только запретил иностранцам въезжать на территорию России, но и запретил россиянам ее покидать, если для этого не было веских причин.
Однако уже в июне президент России Владимир Путин объявил о «победе» над коронавирусом. Власти страны отменили карантинные ограничения, чтобы россияне смогли проголосовать на референдуме по вопросу о внесении поправок к конституции, позволяющих Путину управлять страной до 2036 года.
С тех пор Россия больше не оглядывалась назад. Не считая масок в магазинах и общественном транспорте — время от времени полиция проводит специальные рейды, а в московском метро недавно стали крутить видеоролик, в котором эффектная молодая пара в масках и перчатках танцует в вагоне метро, — жизнь столицы мало чем отличается от жизни до начала пандемии.
Кремль передал ответственность за принятие решений касательно ограничений властям регионов, недвусмысленно дав понять, что российская экономика должна работать. (Власти Москвы потребовали, чтобы работодатели перевели треть своих сотрудников в режим удаленной работы, перевели учеников средней школы на дистанционное обучение, а власти Московской области ввели режим самоизоляции для людей старше 65 лет. Роспотребнадзор рекомендовал запретить работу развлекательных заведений и заведений общественного питания, и, хотя Москва проигнорировала эти рекомендации, Санкт-Петербург к ним прислушался.)
Чиновники заявляют, что «никто не хочет убивать бизнес», и настаивают, что они не планируют вводить второй локдаун несмотря на то, что на этой неделе в России было впервые зафиксировано более 19 тысяч новых случаев заболевания за сутки. В октябре в сети появились видео, в которых показано, как в коридорах больниц скапливаются тела жертв коронавируса, а врачи предупреждают, что они работают на пределе своих возможностей.
В России, которая занимает четвертое место в мире по числу заболевших, было зарегистрировано почти 1,7 миллиона случаев заражения и около 30 тысяч смертельных случаев. Уровень смертности в России ниже, чем в других странах, серьезно пострадавших от коронавируса, и многие эксперты предполагают, что российские власти попросту занижают показатели смертности. Сами российские власти отвергают эти обвинения.
«Я думаю, есть понимание того, что российская экономика не выдержит еще один локдаун, который может продлиться несколько недель или даже месяцев», — сказала политический аналитик Екатерина Шульман, которая является членом совета Кремля по правам человека. По ее словам, чтобы защитить свою экономику, России приходится трудиться усерднее, нежели западноевропейским странам, таким как Соединенное Королевство и Франция, где сейчас снова ввели локдаун, потому что «мы — более бедная страна».
«Это напоминает пьесу Бернарда Шоу "Пигмалион", где отца главной героини спрашивают: "Послушайте, но неужели у вас совершенно нет чувства морали?" На что он отвечает: "Оно мне не по карману, хозяин"». Шульман также указала на негативную реакцию общественности на весенний карантин, который стал причиной падения личного рейтинга Путина до рекордно низкого уровня. Это является еще одним фактором, влияющим на действия Кремля.
Россия продвигает свою вакцину, которая вызывает множество споров. Еще летом Путин заявил, что эта вакцина «безопасна» и готова к применению, хотя в тот момент она еще не прошла финальную стадию клинических испытаний. Власти Москвы надеялись вакцинировать значительную часть населения столицы уже к концу этого года, однако проблемы с ее производством могут отложить ее массовый выпуск до начала 2021 года.
До того времени власти будут воздерживаться от любых новых мер «до последнего момента», как сказала аналитик Татьяна Становая, добавив, что отсутствие политической оппозиции и свободных СМИ в России приводит к тому, что мало кто решается оспаривать нынешний подход Кремля. «Весной главным "лоббистом локдауна" стал [мэр Москвы] Сергей Собянин, — объяснила она. — Он стал объектом всеобщей критики, и он больше не хочет оказаться на линии огня. Таким образом, сейчас никто не станет призывать к ужесточению мер».
По словам Становой, такое отсутствие дискуссий означает, что в России «меньше неопределенности» вокруг того, как бороться с вирусом, нежели в Западной Европе. В условиях политической системы, которая опирается прежде всего на видимость стабильности, «власти хотят, чтобы ситуация была как можно спокойнее и нормальнее».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Тео МЕРЦ (Theo MERZ). The Telegraph UK, Великобритания, 8 ноября 2020 года
ИноСМИ.RU, 8 ноября 2020 года

"Вторая волна испанского гриппа была опустошительной", - пишет немецкое издание Die Zeit. Историк Роберт Ютте, руководивший с 1990 по 2020 год Институтом истории медицины при Фонде им. Роберта Боша в Штутгарте, рассказал в интервью изданию, какие уроки мы можем извлечь из мер, которые принимались в то время.
"Первая волна началась в США и вместе с передвижением войск во время Первой мировой войны пришла в Европу. Она во многом протекала незаметно для общественности, потому что во время войны заболевали в основном солдаты, и то, что одним солдатом становилось больше или меньше, не привлекало внимания. Вторая волна ударила по мирному населению в крупных городах и затронула молодое население, которое до этого не заражалось таким вирусом гриппа и, соответственно, не имело иммунитета. Поэтому в наибольшей степени тогда пострадали дети и работающее население в возрасте 20-40 лет, они массово умирали", - рассказал историк.
"Если посмотреть на сегодняшние меры, можно сказать, что мы переживаем дежавю, - отметил Ютте. - В первую очередь это касается закрытия школ, которое осуществлялось у нас в начале пандемии коронавируса. В некоторых городах США во время второй волны школы были закрыты очень рано, и это привело к успеху. Кроме того, закрывались некоторые магазины либо ограничивалось их время работы. Были запрещены церковные службы, библиотеки и кинотеатры были закрыты. Также нельзя было плевать на землю - это правило действовало уже ранее при борьбе с туберкулезом и снова было введено. Во многих местах действовала обязанность по ношению масок. В Сан-Франциско один мужчина даже был застрелен полицейским, потому что отказывался носить маску. Вероятно, уже тогда американские полицейские несколько свободно обращались с огнестрельным оружием. Также и на примере других, более ранних пандемий мы знаем, что меры реализовывались строго. Например, во время эпидемий холеры или чумы людям грозила смертная казнь, если они не соблюдали правила. Даже скорее либеральные страны, такие как Англия, раньше не позволяли шутить с собой в вопросе эпидемий. В отличие от сегодняшнего дня".
"(...) Лишь несколько лет назад было проведено крупное исследование, в котором было изучено 43 американских города и меры, которые принимались там во время испанского гриппа. Если сравнить, например, Филадельфию и Сент-Луис, можно увидеть, что Филадельфия медлила с принятием мер безопасности, в то время как Сент-Луис ввел их очень быстро. В результате в Филадельфии на сто тысяч жителей приходилось в два раза больше смертей, чем в Сент-Луисе", - указал собеседник издания.
"(...) Исследование также показало, что после пандемии экономическая ситуация оказалась лучше в городах, где были приняты более жесткие меры. Хотя в Сент-Луисе промышленное производство сократилось на 18%, уровень занятости населения на 23%, царила, как нарочно после Первой мировой войны, массовая безработица, Сент-Луис тем не менее восстановил экономику гораздо быстрее других городов. Спустя два-три года экономика снова была на том же уровне, что и до гриппа. То есть можно сказать: жесткие меры окупаются в долгосрочной перспективе", - полагает эксперт.
Говоря о том, почему мы не извлекли уроков из опыта с испанским гриппом, историк отметил: "Я всегда с некоторой иронией говорю: выступают разные эксперты, но историков, изучавших эпидемии, никто не спрашивает. Когда-то в журнале The New Yorker была опубликована карикатура, на которой профессор истории говорит студенту: "Те, кто не учит историю, обречены ее повторить. Но те, кто учат историю, обречены беспомощно наблюдать за тем, как ее повторяют другие". К сожалению, в этом есть доля правды".
"Когда во времена чумы появлялись слухи о болезни в окрестностях, путешественники, торговцы, попрошайки приходили в город только с паспортом здоровья. (...) Тому, кто пересекал границу без него, приходилось ждать драконовских штрафов. (...) В Венеции уже в XV веке был остров Лазаретто, (...) куда отправляли больных чумой. И тот, кого подозревали в том, что он может принести чуму извне, должен был провести там 30-40 дней. Там также осуществляли дезинфекцию товаров и писем, которые погружали в уксус", - рассказал Ютте.
Обращаясь к теме дезинформации во время пандемии, историк указал: "Все эпидемии, от чумы в Средневековье, холеры в XIX веке и до сегодняшней пандемии коронавируса, сопровождались дезинформацией и теориями заговора. Раньше часто обвиняли евреев, известно, например, об обвинениях их в отравлении колодцев. Попасть под подозрение в распространении болезни или возбудителя могли также бедняки, попрошайки, могильщики и медицинский персонал".
"Паника, конечно, ложный советник. Нам необходимо спокойствие в сочетании с дисциплиной, - посоветовал Ютте. - Единственное утешение, которое может дать история медицины, состоит в том, что эпидемии не длятся вечно. Они не обязательно длятся 400 лет, хотя и с перерывами на десятилетия, как в случае с чумой. Иногда они проходят сами собой. В XV и XVI веках, преимущественно Англию, накрыла пятью волнами неизвестная болезнь, которую назвали "английским потом". Возбудитель этой высокозаразной болезни, которая с легкостью уносила жизни людей, неизвестен по сей день. А после 1551 года болезнь неожиданно исчезла. Никто не знает, почему".

Штефан РАЙХ. Die Zeit
InoPressa, 10 ноября 2020 года