Игорь Трунов: «дело врачей» – еще один аргумент для введения «медицинских» статей в УК
Басманный суд Москвы 15–16 июля арестовал группу врачей и юристов, которые обвиняются по ч.3 ст.127.1 УК РФ (торговля людьми, повлекшая по неосторожности смерть, причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего или иные тяжкие последствия, в составе организованной группы). Российская ассоциация репродукции человека (РАРЧ) заявила, что медики действовали в рамках действующего правового регулирования, которое не содержит прямого запрета на выполнение программ суррогатного материнства с одновременным использованием донорских женских и мужских половых клеток. Сами обвиняемые настаивают на том, что все дети генетически родственны родителям, выступавшим заказчиками программ суррогатного материнства (СМ).
Позиция обвинения в деле о торговле детьми, по которому проходят врачи-репродуктологи, имеет много слабых мест, но истинная подоплека громкого процесса может быть гораздо глубже. Он может стать дополнительным аргументом для внесения в УК РФ специальных «медицинских» статей, которые пока удавалось отбить профсообществу в лице Национальной медицинской палаты, считают юристы.
В постановлении о возбуждении уголовного дела в отношении врачей-репродуктологов фигурантов обвиняют в использовании донорского биоматериала с целью торговли людьми, подделке документов. О том, как развивается следствие, «МВ» рассказал адвокат главных обвиняемых – генерального директора Европейского центра суррогатного материнства Владислава Мельникова и совладельца «Росюрконсалтинга» Константина Свинева – президент Союза адвокатов России Игорь Трунов.
– Какова позиция защиты в отношении юристов и врачей, которых обвиняют в торговле людьми?
– Обвинение врачей построено на том, что нет генетического родства между детьми, рожденными от суррогатных матерей, и людьми, выступавшими заказчиками СМ-программ. Хотя, в принципе, закон допускает суррогатное материнство, когда весь генетический материал приобретается в донорских банках, и что здесь может быть криминального –абсолютно непонятно.
В данных конкретных случаях это был генетический материал людей, которые пользовались экстракорпоральными технологиями. Но даже если допустить гипотетически в этой связи торговлю людьми, то основную ответственность за факт купли-продажи несет «покупатель». Здесь во всем обвиняют медиков, а «покупателя» вообще ни в чем.
Второй нюанс в том, что все эпизоды дела связаны с иностранцами. При том что доля иностранных граждан в структуре суррогатного материнства представлена где-то процентов на 10, все остальное приходится на российских граждан.
То есть абсолютно непонятны критерии обвинения, если идет разговор о том, чтобы суррогатное материнство приравнять к купле-продаже человека. Получается, что иностранцам нельзя, и это квалифицируется как уголовное деяние, а россиянам можно, и это никак не квалифицируется. Да, пациенты платили деньги, но за оказание медицинской услуги, а не за куплю-продажу людей.
Проблема, что обвинение предъявлено в период пандемии, то есть нам не так просто просить участников приехать, чтобы свидетельствовать в нашу пользу, плюс один из этих детей умер, хотя есть экспертное заключение, что никакой вины и халатности медиков в этом нет, смерть наступила вследствие естественной причины.
Тем не менее на всю репродуктивную медицину брошена грязная тень, которая усиливается еще и тем, что сюда примешана нетрадиционная ориентация, которая среди населения России не приветствуется.
В силу всего вышесказанного медицинское сообщество не очень активно поддерживает медиков. Почему? Все боятся замараться сразу в трех смертных грехах: смерть ребенка, торговля людьми и причастность к гей-сообществу. Поэтому наша концепция защиты довольно простая: доказать общность ДНК изъятых детей и родителей. – Почему СК отказал в ходатайстве защиты о проведении ДНК-экспертизы?
– Причины нам неизвестны. Мы уже полгода пишем ходатайства, но ответа на них нет. Один из подозреваемых, филиппинский политик Кастро Фредениль Эрнаес, готов ради этого прилететь в Москву, но следствие отказывается брать у него пробы ДНК и провести экспертизу. Более того, генетический материал родителей есть в наличии в России. То есть создана некая искусственная конструкция, когда защита в ближайшей перспективе не имеет возможности оправдаться, несмотря на всю нелепость обвинения. – Возможно это будет сделать на этапе суда?
– На это слабая надежда, так как следствие по уголовным делам может идти годами. Поэтому мне страшно за судьбу детей. Вполне реально, что к тому времени, когда дело дойдет до суда, они пойдут в школу. Три ребенка помещены в Видновский специализированный дом ребенка для детей с органическим поражением центральной нервной системы с нарушением психики. Шесть-семь лет пребывания в таком учреждении – и ребенок уже не выйдет оттуда нормальным человеком, так как в этот период формируется личность. Еще около десятка суррогатных матерей находятся на разных стадиях беременности и некоторые под домашним арестом. Они также оказались в подвешенном состоянии, так как все счета «Росюрконсалтинга» и ЕЦСМ арестованы, деятельность приостановлена, нечем платить за питание, медикаментозное сопровождение, аренду квартир. Все эти женщины и потенциальные родители детей находятся в подавленном психологическом состоянии, так как боятся попасть под раздачу и быть обвиненными в ужасающих преступлениях. – На каких еще фактах построено обвинение?
– Следствие утверждает, что подделаны свидетельства о рождении, подписи на документах и на их основании оформлялись бумаги для вывоза детей за границу, но не предоставляет никаких доказательств этого. Если допустить, что детей вывозили из страны по поддельным документам, возникает вопрос и к пограничной службе, и к органам ЗАГС. – Ставится ли под сомнение достоверность медицинской документации: результатов обследования и карт пациентов?
– Напрямую нам об этом не говорят, но такие сомнения высказывались в ходе следственных действий. – Как вы считаете, в чем причина такого жесткого подхода со стороны правоохранительных органов, в частности арест врачей?
– СК вносит в Госдуму достаточно большой пакет поправок в уголовное законодательство в отношении медиков. Эта компания замерла во время пандемии. Во всем цивилизованном мире привлечение к ответственности или исправление недостатков медицины – это гражданско-правовой деликт и/или материальная ответственность, или административная в части лишения лицензии или права на профессию, то есть такие формы наказания, когда корпоративное сообщество само наказывает своих членов. Но у нас эти институты не работают, защита медиков в суде слабая, комиссий, которые лишают лицензии, нет, да и лишать, собственно, нечего. Отсюда целый блок поправок в уголовное законодательство.
Вот основной лейтмотив этого громкого дела. Причем специально была выбрана такая тема, в которую медики не очень будут рваться с целью поддержать коллег по тем причинам, которые я описал выше. После завершения следствия, думаю, будет дальнейшее ужесточение законов и исправление медицинских ошибок через тюрьму. Это ужасно, учитывая весьма суровые условия содержания под стражей в России.
Татьяна БЕСКАРАВАЙНАЯ. Медвестник, 25 июля 2020 года
