Какими бывают чайлдфри и как общество поддерживает эту тенденцию
Бездетность бывает разной: добровольной, вынужденной, намеренной. И причин у нее много: желание пожить для себя, карьера и самореализация, проблемы с деньгами, боязнь быть не в форме после родов и пр. Кому-то важно состоять в группах единомышленников, кому-то — нет. Но привычное определение «чайлдфри» уже не отражает все многообразие вариаций. Социолог Илья Ломакин предлагает менее политизированный и более широкий термин для описания явления — «добровольно бездетные». Опираясь на его исследование и доклад, подготовленный к XXI Апрельской международной научной конференции в НИУ ВШЭ, IQ.HSE рассказывает о людях, отказавшихся от деторождения.
«Не-родительство» на выбор
По социологическим данным, до 9% россиян — как мужчин, так и женщин — собираются остаться бездетными.
Пока эта доля сравнительно небольшая. В США 15% женщин в возрасте 40-44 лет не имеют детей, а в Австрии, Испании и Великобритании — и вовсе более 20%.
Тем не менее, и 9% — уже заметное количество. Особенно на фоне пронаталистских трендов — государственного поощрения рождаемости, желания большинства россиян иметь детей и «реабилитации» многодетности в обществе. Но вопрос не столько в доле «свободных от детей» — в конце концов, бывает, что люди меняют убеждения и все же рожают. Вопрос в том, насколько разнородна эта группа и чем объясняется само явление.
Уточним: речь не о ситуации, когда пара откладывает рождение детей, и не о бесплодии. Второе часто исправимо, учитывая опции вспомогательных репродуктивных технологий — экстракорпорального оплодотворения и пр.
Речь о сознательном решении — не рожать вообще. Пара выбирает нерепродуктивный секс и «не-родительство».
Это явление лучше называть добровольной бездетностью (англ. voluntary childlessness), а не чайлдфри (childfree), подчеркивает Илья Ломакин.
К такому выводу исследователь пришел по итогам проведенных в Москве и Санкт-Петербурге глубинных интервью и мини-групповых дискуссий с теми, чьи жизненные планы не включают родительство (информанты рекрутировались в чайлдфри-сообществах во «ВКонтакте», а также через личные социальные сети).
В ходе исследования выяснилось, что не все информанты были готовы назвать себя «чайлдфри», а само сообщество едва ли походило на зарубежные аналоги в виде четко оформленных общественных движений. Все это породило неожиданные вопросы к маркерам, которые используют как сами информанты, так и исследователи. Но сначала следует сказать о самом явлении.
Почему они не хотят детей?
По результатам ответов информантов Ломакин выделил пять наиболее часто упоминаемых аргументов не заводить детей.
Нежелание брать на себя дополнительную серьезную ответственность. «У кого детей нет, нет и проблем. Ну и зачем мне делать себе лишнюю проблему?» — говорит 33-летний мужчина-чайлдфри.
Жизнь «для себя», сохранение свободы и независимости от кого бы то ни было, а также неготовность тратить время и средства на воспитание ребенка.
Негативное отношение к маленьким детям у некоторых респондентов. «Я очень не люблю младенцев <...> они вызывают отвращение <...>», — заявляет 40-летняя информантка. Дети постарше вызывали меньше подобных чувств. Информанты ценили в них ум, воспитанность и т.д.
Дети расценивались как преграда на пути к самодостаточности. 42-летняя чайлдфри подчеркивает: «Я принимаю детей, но для себя лично я их не хочу <…> есть личные какие-то интересы, карьера, независимость».
Участники интервью говорили о «детской ловушке» и стремлении избегать необратимых решений: «Не попробуешь — не узнаешь, попробуешь — куда уж денешься», — заключает 39-летняя информантка.
Часто добровольно бездетные «не избирают какой-либо один довод, а обычно оперируют сразу несколькими и в совокупности», уточняет исследователь.
Исследований причин отказа от родительства немало. Исследователи, например, называют отсутствие партнера и нежелание растить ребенка в одиночку, финансовые трудности, страх перед родами и отвращение к материнству, а также боязнь женщин потерять сексуальную привлекательность.
Впрочем, риторика бездетности может быть более «альтруистической»: среди аргументов — гипотетическая возможность усыновить сирот вместо рождения «дополнительных» детей. Или борьба с «глобальным перенаселением», а одновременно — и с изменением климата (меньше людей, меньше потребления и производства — слабее потепление).
Это близко к антинатализму, «идейному» отказу от деторождения. Его сторонники обосновывают свои взгляды множеством аргументов: от «плохих генов» до ухудшающегося состояния окружающей среды.
Почему не «чайлдфри»?
Журналисты, политики, социологи, психологи сегодня используют термин «чайлдфри», наполняя его самыми разными смыслами. По мнению исследователя, понятие сегодня стало слишком расплывчатым и перегруженным коннотациями. Хотя оно четко постулирует добровольный характер бездетности, не все люди, отказавшиеся от родительства, считают себя чайлдфри.
Что особенно выделяет это понятие?
Во-первых, чайлдфри — это идентичность, которую люди сознательно принимают и проговаривают. Идейная основа идентичности — добровольный отказ от рождения детей, а ее маркер — самоидентификация «я — чайлдфри». В России отказ именоваться через транслитерацию англоязычного термина может быть связан с антиамериканскими стереотипами.
Во-вторых, чайлдфри — это все-таки группа людей, а не отдельные индивиды. Это люди, объединенные по принципу добровольной бездетности и имеющие потребность в утверждении этой позиции в глазах общества, отмечает исследователь.
В-третьих, позиция чайлдфри предполагает «социально-политическую мобилизацию»: отстаивание своих прав в разных формах — «от митингов и пикетов до набегов на паблики “овуляшек” (так в сообществе называют людей, фанатично относящихся к родительству) в соцсетях», поясняет исследователь.
Выделенные три пункта «работают» далеко не для каждого человека, добровольно отказавшегося от родительства. Так, не все ищут поддержки сообществ. Да и социально-политическая активность чайлдфри в России весьма ограниченна. Она, скорее, сконструирована СМИ.
В мире уже не первое десятилетие ведутся дискуссии о смысловых нагрузках термина «чайлдфри» и пределах его использования. По мысли ряда исследователей, слово «childfree» несет в себе «чувство превосходства» над женщинами с детьми, поскольку те «не смогли избежать материнства». Другие эксперты добавляют, что «childfree» может означать, что дети в принципе не приветствуются. А это уже почти шовинизм.
Риторика бездетности
Явление добровольной бездетности чаще встречается в развитых странах, отмечает Илья Ломакин. «Не-родители» преимущественно принадлежат к экономически благополучной, секуляризованной и хорошо образованной доле населения.
Феномен отказа от родительства существовал давно, но в скрытой форме. «Демографы фиксировали во многих регионах Европы, в Северной Америке и Австралии достаточно высокий уровень бездетности как таковой и в начале XX века, и в XIX столетии», — говорит социолог. Но вопрос в том, добровольным ли был отказ от родительства.
Некоторые исследователи считают, что добровольно бездетные люди, по-видимому, были всегда, но «до эпохи сексуальной революции <...> наверное, кто-то не смотрел вглубь себя, а кто-то смотрел, но никогда не говорил об этом вслух».
Социальные революции, прежде всего сексуальная и контрацептивная, выпустили «джинна» чайлдфри на свободу: в странах Запада — в 1960–1970-е годы, в России — на рубеже XX-XXI веков. Сексуальность и репродукция, прежде слитые воедино, дистанцировались.
В первой половине 1970-х годов появился и сам концепт childfree в своей изначальной англоязычной версии. Его ввела феминистская Национальная организация для не-родителей (National Organization for Non-Parents — NON, впоследствии переименована в National Alliance for Optional Parenthood, NAOP — Национальный альянс за необязательное родительство) для того, чтобы очертить социальную группу людей, добровольно отказавшихся от деторождения. NON/NAOP старалась доказать, что такой образ жизни социально приемлем, а рост народонаселения нуждается в контроле.
Термин «childfree» содержал в себе «политическую идею “освобождения” от пронатализма и навязываемых обществом родительских обязанностей», поясняет Ломакин.
В итоге позиция чайлдфри перестала быть социально неприемлемой. Но и до легитимности в обществе явно пока не доросла: для многих идея «свободы от детей» остается маргинальной. «Не-родители» слышат критику в свой адрес — со стороны общества, отдельных политиков и СМИ.
Пределы толерантности
Информанты в исследовании Ломакина рассказывали, что встречались с непониманием своей позиции по «детскому вопросу». Оно выражалось (у незнакомых людей и коллег по работе) в остром желании «вызвать на задушевную беседу» и переубедить.
21-летняя москвичка рассказывает: «[О курении] врач мне стала <…> говорить, типа, вам же еще рожать. Я ей говорю, что не хочу рожать. На что последовало: “Как же так! Да вы не понимаете! Да вы же женщина, будущая мама!”». Респондентка комментирует: «Такое ощущение, что люди во мне видят просто машину для воспроизводства других людей, и все».
Бывают ситуации, когда сознательную бездетность прикрывают бесплодием, и наоборот, замечает исследователь.
С одной стороны, те, кто добровольно отказывается от родительской функции, устав или не желая объяснять свою позицию (рациональный аргумент в этих вопросах редко имеет убеждающую силу), говорят: «Да не можем мы, бесплодие у нас, ничего не поделаешь, вспомогательные репродуктивные технологии не помогают».
С другой стороны, схожая ситуация может возникать у людей, которые не могут иметь детей по медицинским причинам. «Бесплодие остается стигматизированным, и инфертильные люди, не желая попасть под прессинг родственников или “доброжелателей”, заявляют, что они “чайлдфри” или “добровольно бездетные”», — поясняет Илья Ломакин.
Обе ситуации — «попытка уйти от лишних вопросов», резюмирует социолог.
Бездетность без поддержки
Многие информанты подчеркивали, что их решение не иметь детей — сознательное. На нем и основана идентичность группы.
40-летняя участница проекта подчеркивает: «Чайлдфри — это осознанный выбор в пользу отказа от деторождения. <...> Именно тот, к которому женщина приходит сама <...>. То есть это она приняла решение, что ей так лучше, ей так выгоднее».
33-летняя информантка уточняет: «Ты можешь быть каким угодно — богатым или бедным, иметь какие угодно интересы, но ребенка ты не заведешь никогда». В этом смысле чайлдфри — противоположность интенсивному материнству и «яжматерям», жизнь которых выстроена вокруг фигуры ребенка.
Другой стержневой элемент чайлдфри — стремление к объединению на основе общности образа жизни. Его суть 26-летний респондент поясняет так: «Чайлдфри просто хочет жить в собственное удовольствие. Это пока еще не преступление».
Здесь важна потребность в единомышленниках, общение с ними. «Если ты пытаешься вокруг себя найти каких-то людей, которые тебя поддерживают в твоем мировоззрении, ты, наверное, все-таки чайлдфри, — говорит 25-летняя информантка. — Ты себя декларируешь как какой-то элемент общества, социума, группы».
Однако такая общность нужна не всем. Бывает, что добровольно бездетные избегают объединений.
39-летняя информантка подчеркивает: «Я знаю, что есть сообщества, но нам не нужна поддержка еще кого-то <...>. Мы так [как чайлдфри — прим. ред.] себя не позиционируем, просто для нас это означает жить своей жизнью. <...> То есть мы просто говорим, что у нас нет детей».
Наконец, часть информантов не идентифицировали себя в качестве «чайлдфри». «Я говорю, что я [просто] не хочу детей, отстаньте!», — говорит 23-летняя девушка.
Респондентка чуть постарше рассуждает: «Скажем, человек может просто иметь какое-то собственное мнение и его придерживаться. <...> Я как-то никогда особо не искала никакой информации, я не вбивала запросы типа: «Я чайлдфри, как дальше жить?». То есть это — просто какое-то мое представление о том, как мне сейчас жить».
По мнению исследователя, при такой самоидентификации уместнее использовать широкое определение «добровольная бездетность», а не нагруженное специфическими смыслами «чайлдфри».
Аполитичная бездетность
С точки зрения распространенного представления о политике, российские «не-родители» — тоже не вполне чайлдфри. Никаких митингов — только общение единомышленников, уточняют опрошенные.
«Чайлдфри не представляют собой какого-то движения», — говорит 37-летний информант. 21-летний участник исследования вторит: «Я всецело за то, что мы собираемся, общаемся. <...> В основном, в онлайне, иногда выбираемся офлайн, в формат дружеских посиделок. Но никакой политической организации, общественной организации <...> это все не несет с собой».
По сути, российские завсегдатаи тематических сообществ уже не являются чайлдфри в полном смысле этого слова, комментирует исследователь: идентичность есть, сообщество единомышленников — тоже, а общественно-политическая компонента размыта.
Кто такие чайлдхейт?
Ровно 40 лет назад вышло первое серьезное социологическое исследование о «бездетных по их собственному выбору» (childless by choice). Его автор, канадский социолог Джин Виверс, разделила изучаемую группу на две категории: «реджекторы» — те, кого отвращают дети и процесс их рождения, и «аффексьонадо» (от affection — привязанность) — те, кого привлекают прелести беззаботного бездетного образа жизни: путешествия, развлечения, богемная жизнь.
Вторых в России сегодня называют чайлдфри, а за «реджекторами» в общественном дискурсе закрепился термин «чайлдхейт» (детоненавистники).
От последних информанты резко отграничивались. «Чайлдхейт», по словам участников исследования, «порочат образы чайлдфри».
«Чайлдфри спокойно относится к чужим детям, но не желает иметь своих», — поясняет разницу 26-летний респондент.
«У меня есть такое разделение: чайлдхейт — это тот, кто вредит, подкладывает лезвия в песочницы, — рассказывает 40-летняя информантка. — <...> Я все же считаю себя чайлдфри, потому что никаким вредительством и какой-нибудь пропагандой адской не занимаюсь».
В такой позиции есть своя выгода: отграничиваясь от «чайлдхейт», чайлдфри позиционируют себя как более «терпимых» и «положительных». По мнению исследователя, такая демаркация — возможность для чайлдфри «защитить себя от ударов пронатализма». В то же время, «чайлдхейт» нередко оказываются политическим конструктом оппонентов и алармистских средств массовой информации, считает Ломакин.
Не исключено, что «детоненавистничество» часто — просто бравада, считает исследователь: в проекте ни один из информантов не был готов презентовать себя через призму «чайлдхейт».
Оттенки бездетности и ревизия терминов
Итак, «добровольно бездетный», в отличие от «чайлдфри», — более широкое, фундаментальное и свободное от дополнительных смыслов понятие, подчеркивает исследователь.
Широкое — потому что включает в себя и людей, для кого принятие решения не заводить детей — лишь часть собственного мировоззрения, и тех, кто состоит в сообществах. «Фундаментальное — потому что, как уже было сказано, концепция чайлдфри так или иначе базируется на аспектах, полностью присущих добровольно бездетным», — поясняет Ломакин.
Очищенное от дополнительных смыслов — потому что добровольная бездетность означает только одно: «Я не хочу иметь детей».
Дальше можно различать оттенки смысла.
Так, исследователь выделяет intentional childlessness — сознательную бездетность. В этом случае фокус смещается на продуманность выбора остаться бездетным. «Я головой думаю и понимаю, что я детей не хочу вообще никогда», — замечает 33-летняя информантка.
Разницу между добровольной и сознательной бездетностью социолог видит в том, что в первом случае речь идет об отказе от деторождения преимущественно по эмоциональным причинам, а во втором — по рациональным. «Разумеется, между двумя этими крайностями лежит континуум разнообразных вариаций», — подчеркивает Илья Ломакин.
Наконец, есть еще намеренная бездетность (intended childlessness), часто вынужденная и связанная с обстоятельствами (за исключением бесплодия). Она может быть преходящим явлением. «Я не знаю, можно ли в нашей стране быть бездетным добровольно, — говорит 25-летняя информантка. — Это <...> такая очень сложная формулировка. С давлением общества и прочими подобными пирогами. Просто я для себя самой определяю это так, что мне в данный момент детей заводить не стоит».
Давление общества на женщин содействует не-родительству
Материнство никогда не было простым занятием: «всегда, для того чтобы вырастить ребенка, приходилось не спать ночами, мыть, кормить, переодевать», отмечают исследователи. Но сегодня требования общества к родительству существенно возросли — многие из них «чрезмерны и искусственны».
Фактически родительство становится профессией — занятием с определенными навыками и компетенциями (по педагогике, психологии и пр.). Причем такой профессионализации способствует не только общество, но и сами родители, конкурирующие друг с другом по показателям успехов детей.
Распространенная идеология «интенсивного материнства» требует особенно много вложений сил и времени. И это на фоне того, что большинство матерей заняты еще и на рынке труда. Возникает эффект «двойной занятости»: женщины вынуждены полностью выкладываться и на работе, и дома. Отчасти это вопрос перфекционизма, желания быть «отличницами» в разных сферах. А отчасти — жесткое давление общества, которое предъявляет к женщинам повышенные требования.
Но такой энергозатратный образ жизни пугает молодых россиянок. «Чрезмерный» родительский труд «понравится и будет по зубам далеко не всем», подчеркивает Илья Ломакин. В итоге молодые пары нередко откладывают деторождение либо вовсе отказываются от него.
Другой, противоположный образ родительства — «reluctant parents» — «неохотные родители», «родители нежеланных детей» — тоже способствует популяризации чайлдфри. Это те, для кого воспитание наследников оказалось непосильным трудом. Уже будучи родителями, «неохотные» матери и отцы называют идеальным числом детей, родившихся у них за всю жизнь, — «ноль».
Все это может дополнительно укреплять добровольно бездетных в их выборе. Но не обязательно.
«Вполне реально помыслить, что в течение нескольких лет установки того или иного информанта могут существенно измениться», — подчеркивает автор исследования. То есть некоторые бездетные, возможно, станут родителями.
Чтобы лучше понимать эти процессы, необходимы лонгитюдные панельные исследования бездетности. «В России таких исследований пока специально не проводится, а наши знания об отечественных добровольно бездетных обрывочны и ограниченны, — резюмирует Ломакин. — Все это задает вполне определенное направление для дальнейшей работы».
Автор исследования:
Илья ЛОМАКИН, стажер-исследователь Лаборатории сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ
Автор текста:
Ольга Вадимовна СОБОЛЕВСКАЯ. IQ. 6 апреля 2020 года
