«Неравенство перед смертью – самый страшный вид неравенства»
Фокус государственного внимания сместился с внешней политики на внутренние проблемы, социальная повестка, как стало очевидно из послания президента, стала для государства едва ли не главной. С чем придется столкнуться тем, кто займется решением этих проблем, верно ли расставлены приоритеты государственной социальной политики – об этом рассуждали участники дискуссии Московского центра Карнеги «Социальные риски – 2020».
Экономист, член экспертной группы «Европейский диалог» Евгений Гонтмахер объяснил, почему показатель роста реальных располагаемых доходов на 0,8% в 2019 г. не имеет значения. Во-первых, по его словам, никому до сих пор не известен реальный объем теневой экономики и теневых доходов. Во-вторых, по мнению эксперта, о реальном росте можно говорить при значениях этого показателя на уровне не менее 3-4% в год и в течение довольно длительного периода. Экономист обращает внимание на то, что социальная сфера, наконец, вышла на первый план политической повестки дня, притом, что ее финансирование всегда, в том числе и в последние годы, происходило по остаточному принципу, важнее был профицит бюджета. «Нашему населению, по моим расчетам, за эти несколько лет падения реальных располагаемых доходов год не доплачивали порядка 1 трлн руб., я имею в виду недофинансирование здравоохранения, образования, зарплат, пенсий. А сейчас президент просто из загашника вернул 500 млрд за счет новых предложений в своем послании», – отмечает эксперт. Он уверен, что на те ресурсы, которые были собраны, можно еще около десяти лет финансировать президентские новации «без всякой угрозы для финансовой стабильности».
60% семей имели трудности с тем, чтобы собрать ребенка в школу – это более адекватный показатель бедности Тот факт, что государственная риторика изменилась, президент и правительство начали вслух говорить о стагнации доходов, плачевном состоянии первичного звена здравоохранения свидетельствует, по мнению Гонтмахера, о том, что социальные риски стали чрезмерными. Однако инициативы внести в Конституцию два социальных пункта экономист считает неудачными: «Фиксируется, что минимальная зарплата не должна быть ниже прожиточного минимума – во-первых, это уже по факту реализуется, во-вторых, это есть в Трудовом кодексе». На его взгляд, понятие прожиточного минимума давно устарело, является архаичным и примитивным, и теперь более актуальны другие измерители такого многомерного понятия, как бедность. «У нас 60% семей имели трудности с тем, чтобы собрать ребенка в школу – это более адекватный показатель бедности», – говорит Гонтмахер. Во втором изменении, связанном с «регулярной индексацией пенсией», экономист также видит мало смысла, так как регулярной будет и индексация раз в пять лет, и раз в десять.
Самые острые проблемы, по мнению Гонтмахера, сконцентрированы в здравоохранении: «Разрабатываются какие-то отраслевые программы, снова идет оптимизация, обсуждается тема оплаты труда в здравоохранении – но этого недостаточно. На протяжении всех лет российской независимости мы не прошли большой общественной дискуссии о национальной модели здравоохранения». Проведение объективного обследования состояния здоровья российского населения дало бы понимание реального состояния здравоохранения, а оно запущено до такой степени, что уже становится угрозой, например, для рынка труда. Риском этого года он считает тот факт, что все внимание социальной политики переключено на выплату пособий семьям с детьми, хотя это тоже немаловажно. «Думаю, что какие-то эффекты от всех этих пособий и мер по поддержке рождаемости будут, но окажутся кратковременными».
К числу социальных рисков Гонтмахер также относит межрегиональные различия. «Уровень жизни в 2020 году пытаются поднять за счет денег, которые концентрируются в Пенсионном фонде или федеральном бюджете, а потом распределяются сверху по какой-то там методике в регионы. И на это накладывается предложение внести в Конституцию поправку о включении местного самоуправления в вертикаль так называемой публичной власти», – говорит эксперт. Он уверен, что социальная политика может быть эффективна, с точки зрения расходования денег и адресности, только когда она проводится на самом низком, локальном уровне. По его мнению, крупные социальные федеральные программы (например, пенсионные) – это федеральные проекты, но то, что связано с образованием, здравоохранением, соцзащитой – это вопросы местного уровня. «Внутри каждой общины, микрорайона, небольшого города люди прекрасно знают, кто бедный, кто в чем нуждается и т.д. Это миллион персональных кейсов, а не спущенная сверху методика. Это штучная работа, которая решается на стыке местного самоуправления и местного гражданского общества. Тогда деньги, которые будут сейчас выделяться, возможно, принесут какие-то длинные эффекты». Децентрализацию социальной политики Гонтмахер считает главной дорогой к нормальному развитию многих регионов.
Заместитель директора Института демографии ВШЭ Михаил Денисенко затронул тему демографических рисков. Существующие проблемы во многом объясняются демографическими волнами, возникающими вследствие разной численности поколений. «Если обращаться к причинам подобной деформации возрастной структуры, основной причиной является война, вторая причина – советская демографическая политика 1980-х годов, которая проводилась, когда в репродуктивном возрасте были многочисленные поколения. Родившиеся тогда дети достигли, в свою очередь, репродуктивного возраста к 2005-2015 гг., увеличив число рождений в этот период. Чем ближе будет к активному репродуктивному возрасту самое малочисленное поколение 1999 г., тем сильнее будет снижаться число рождений», – поясняет Денисенко. В частности, из-за этих волнообразных изменений возрастной структуры – помимо того, что уже начала сокращаться и будет до 2027 г. численность населения в репродуктивных возрастах – будет снижаться и численность населения в трудоспособных возрастах: «Это сокращение трудоспособного населения началось с 2008-2009 годах, причем очень сильное. В 2010-е – на 1 млн человек в год, сейчас – примерно 800 000 человек в год».
Денисенко считает низкой, по сравнению с развитыми странами, продолжительность жизни. Тем не менее, есть положительные сдвиги, связанные со снижением потребления алкоголя, отказом от курения, улучшением качества питания, внедрением новых технологий в медицине (в сердечно-сосудистой хирургии число высокотехнологичных операций выросло в десятки раз). «Демографы больше всего боятся того, что эти положительные сдвиги могут оказаться не закреплены, чему могут способствовать проблемы в системе здравоохранения. Изменению поведения есть определенные пределы, восстановительный рост фактически заканчивается, а изменения в здравоохранении, в частности, и в сфере подготовки кадров действительно назрели», – говорит Денисенко.
Он добавляет, что, помимо всего прочего, низкая продолжительность жизни тормозит многие экономические процессы: в таких условиях не развиваются накопительные пенсионные системы, люди даже при наличии средств не вкладываются ни в них, ни в покупку недвижимости в старших возрастах. Пока продолжительность жизни растет в основном за счет сокращения смертности в средних возрастах, которая у нас чрезмерно высока. Ресурсов на здравоохранение в старших возрастах выделяется в разы меньше, чем в других странах. «Это говорит о том, что после того, как мы снизим смертность в средних возрастах, у нас перестанет снижаться смертность в старших возрастах, и продолжительность жизни сперва будет расти медленно, а потом расти перестанет».
К числу актуальных демографических рисков Денисенко относит и неравномерное демографическое развитие регионов. Например, в Москве средняя продолжительность жизни у мужчин – 72-73 года, а в Брянской области – 63-65. «Это результат несбалансированной в целом государственной политики. Неравенство перед смертью – самое страшное из видов неравенства», – подчеркивает эксперт.
Демографическая политика не должна превращаться в политику по борьбе с бедностью Денисенко также выразил мнение, что демографическая политика не должна превращаться в политику по борьбе с бедностью: «Демографическая политика должна распространяться на все население, а не отдельные его группы населения. Политика поддержки бедных – это другая политика».
Социолог «Левада-Центра» Степан Гончаров говорил об общественных настроениях. Он отметил, что в 2019 году несколько снизилось число тех, кто ожидает экономического кризиса. При этом, заметно, что в последний год вырос показатель оценки семейного благополучия на фоне снижения уверенности в будущем страны, особенно на долгосрочный период (5 лет). «Это ощущение того, что в будущем будет лучше, поддерживало общественные ожидания с 2014-2015 годов, но к 2017 году оно уходит, сменяясь ожиданием все большего позитива в краткосрочной перспективе (12 месяцев), а затем уходит и в нейтральные оценки», – говорит Гончаров. Он видит причину этого в длительном эффекте пенсионной реформы, которая, по мнению россиян, будет иметь самые долгосрочные последствия, так как главные страхи населения – это отсутствие возможности обеспечить себя в будущем. «По мнению россиян, хотя пенсия сама по себе не была достаточного размера для того, чтобы обеспечить комфортную жизнь, но все-таки это была необходимая добавка, которая создавала ощущение какой-то социальной гарантии. При этом все меньше россиян готовы откладывать какие-то средства на пенсию. Люди не верят в возможность сохранить пенсионные средства и использовать их в дальнейшем», – отмечает эксперт.
Марина ЗАТЕЙЧУК, Economy Times. 7 февраля 2020 года
