Каким быть российскому закону о профилактике домашнего насилия?
Эксперты комментируют вызвавший в России широкий резонанс закон о противодействии семейно-бытовому насилию
В тексте документа, опубликованного на официальном сайте Совета Федерации, семейно-бытовое насилие определяется как «умышленное деяние, причиняющее или содержащее угрозу причинения физического и (или) психического страдания и (или) имущественного вреда, не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления». Жертвы насилия квалифицируются как «супруги, бывшие супруги, лица, имеющие общего ребенка (детей), близкие родственники, а также совместно проживающие и ведущие совместное хозяйство иные лица…», а нарушитель закона - это «лицо, достигшее восемнадцати лет, совершившее или совершающее семейно-бытовое насилие».
В законопроекте также определены правовая основа профилактики семейно-бытового насилия, полномочия органов внутренних дел, органов государственной власти разного уровня и органов управления социальной зашиты населения разного уровня в осуществлении мер профилактики по данному вопросу.
Те, кто отстаивают права женщин, критикуют законопроект и за излишнюю мягкость, а часть священнослужителей и консервативно настроенные политики называют его «репрессивным». Было даже коллективное письмо президенту РФ от представителей 181 общественной организации (среди которых, в частности, движение «Сорок сороков», «Родительское всероссийское сопротивление» и даже клуб смешанных единоборств «Александр Невский»), где утверждалось, что за принятие закона агитируют только те, что поддерживает права ЛГБТ, радикальные феминистки и НКО – «иностранные агенты».
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» обратилась за комментариями к представительницам общественных организаций, которые занимаются проблемами домашнего насилия и знают ситуацию не понаслышке.
«Должны быть предусмотрены меры экстренного прекращения насилия»
Член Правозащитного совета Санкт-Петербурга, кандидат психологических наук Наталия Ходырева считает, что закон о противодействии семейному насилию нужен. Но чтобы закон эффективно работал, нужно произвести большое количество изменений в работе силовых структур и в уже принятых российских нормативных актах. «Это – работа, которую уже проделали многие европейские страны. Например, Грузия внесла 29 изменений в законодательство, чтобы реализовывать эффективный закон», – отмечает Ходырева.
По ее мнению, в российском законе, прежде всего, должны быть предусмотрены эффективные меры защиты пострадавших, а в настоящее время в правоохранительной практике страны они отсутствуют. Пострадавшими или потерпевшими жертвы бытового насилия признаются после длительных судебных разбирательств. «Мы предлагаем, чтобы меры защиты тех людей, которые живут вместе, были первоочередными. То есть при подозрении на насилие – а то, что происходит, фиксируется приходом правоохранительных органов – эти меры должны быть приняты. И вот эти меры вызывают бурную реакцию, как покушение на семью и дискриминация мужчин, совершающих насилие», – комментирует директор кризисного центра для женщин.
При этом многие из критикующих законопроект по этим причинам, выступают за самое жесткое наказание насильников и убийц. «То есть, у нас нет понимания того, что эти меры вмешательства в виде различных защитных маркеров, и являются предупреждением тех страшных преступлений, которые могут быть совершены после. Поэтому меры экстренного прекращения насилия посредством сепарации сторон должны быть в этом законодательстве. А потом уже должны быть судебные разбирательства с выяснением, кто что сделал и назначением наказания, в том числе – психо-коррекционного», – добавляет Наталия Ходырева.
«Важно, чтобы государство сказало, что в нашем обществе это неприемлемо»
Директор Санкт-Петербургского центра международных и информационных обменов в области прав человека «Инлайтмент» Мария Сагитова рассказала, что с декабря 2018 года по декабрь 2019-го в их центре зафиксировано 5 112 обращений, из которых 38% касаются домашнего насилия. «Но это – данные с телефона, когда женщина звонит нам и говорит: “Меня избивают, помогите!”. Но это только цифры по нашей организации», – уточнила она в разговоре с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки». В целом же, по ее оценке, от 35 до 40 процентов обращений в различные кризисные центры помощи являются сигналами о побоях в семье: «Причем, мы не учитываем те случаи насилия, которое называют психологическим или экономическим. А имеем в виду только то, что квалифицируется как преступление против личности».
Говоря об обсуждаемом законопроекте, Мария Сагитова отмечает: «Важно, чтобы государство сказало, что в нашем обществе это неприемлемо, что это представляет общественную опасность, и, соответственно, чтобы было публичное обвинение по этим делам. А это подразумевает, что уголовное дело возбуждается по факту насилия. А факты должны быть проверены при помощи экспертизы, очных ставок и так далее. То есть, проводится следствие или дознание, в зависимости от тяжести преступления. И по результатам следователь готовит заключение, передает его в прокуратуру, которая знакомится с заключением и на суде представляет обвинение. Это значит, что государство выступает на защиту пострадавших», – описывает всю процедуру директор центра «Инлайтмент».
При этом, собеседница «Голоса Америки» подчеркивает, что дело не обязательно должно завершиться тюремным заключением. «В качестве ответственности подразумевается прохождение специальной психо-терапевтической программы для лиц, совершающих насилие. Кроме того, должен быть контроль со стороны участкового, который будет регулярно навещать семьи, где были установленные случаи насилия, и интересоваться, все ли у них в порядке. То есть – это меры, которые предотвращают дальнейшее насилие и, в то же время, представляют собой форму ответственности для насильников», – говорит Мария Сагитова. И добавляет, что при каждом повторном случае мера ответственности должна ужесточаться.
Об «эскалации насилия» и «охранных ордерах»
Соавтор законопроекта «О профилактике социально-бытового насилия» Мари Давтян отвечает критикам этого документа: «Разрушают семью не законы, а насилие над членами семьи. И даже согласно официальной статистике МВД, куда доходит, наверно, одно заявление из десяти, у нас совершается 35 тысяч насильственных преступлений в год. Это только то, что было зарегистрировано, и по этим фактам были возбуждены уголовные дела».
Вслед за двумя другими собеседницами «Голоса Америки». Мари Давтян считает, что необходима системная профилактика преступлений, связанных с насилием. А также налаживание системы взаимодействия по конкретной проблеме различных государственных органов. «Ничего подобного сегодня нет, хотя практика тех стран, где есть законы против домашнего насилия – а их на сегодняшний день более ста, – подтверждает, что только тогда это становится более-менее эффективным», – свидетельствует она.
Кроме того, должна быть налажена система пострадавших, которые заявили о случаях домашнего насилия. «Один из самых опасных моментов для пострадавших – когда они обращаются за помощью. Это так называемая “эскалация насилия”, после чего возникают новые и гораздо более серьезные инциденты, включая причинение тяжкого вреда здоровью и даже убийство», – указывает Мари Давтян. И разъясняет, что одним из наиболее эффективных способов защиты обращающихся за помощью на этом этапе – так называемые «охранные ордера». Они, в частности, могут предписывать запреты на преследование обвиняемыми своих жертв, и даже запреты приближаться к ним. А в определенных ситуациях обязывают покинуть помещение совместного проживания, поскольку это – вопрос защиты жизни пострадавших. Но в российской правоохранительной практике ничего похожего на охранные ордера нет, и эту недоработку, по мнению соавтора законопроекта, необходимо устранить.
«Может, для гендерного равноправия заставить беременеть мужчин?»
Недавно было опубликовано шестое по счету ежегодное исследование Всемирного банка на тему «Женщины, бизнес и закон» (Women, Business and the Law). В исследовании проанализированы законодательства 190 стран, влияющее на уровень экономической свободы и положение женщин. При этом авторы документа оценивают лишь законы и нормативные акты, но не их фактическое применение. Россия в этом списке находится на 122 месте.
Между тем, своеобразный способ улучшить ситуацию с равноправием женщин в России предлагает депутат Государственной Думы Виталий Милонов. Он объявил о намерении инициировать принятие закона, по которому молодые женщины, которые до 23 лет не родили ребенка, должны призываться в армию. С одной стороны, воплощение данной идеи, по мнению ее автора, должно способствовать повышению рождаемости, а с другой – будет свидетельствовать о равенстве полов.
«Если у нас службы в армии представляется наказанием, то как же нужно не любить нашу армию! То есть, получается, что мужчины у нас уже наказаны, а теперь давайте накажем молодых женщин за то, что они не выполнили обязательств по улучшению демографической ситуации. Здесь – полнейшее нарушение представлений о репродуктивных и сексуальных правах женщин, правах на то, когда она будет рожать, в каком возрасте и вообще будет ли», – прокомментировала данную инициативу Наталия Ходырева.
Мари Давтян отметила, что она вообще против призывной армии. «Мне кажется, что это не справедливо и не актуально ни для женщин, ни для мужчин. И ситуация не станет более справедливой, если мы будем призывать и женщин.
Кроме того, если говорится о призыве женщин после 23 лет, то из соображений равноправия полов такой же призывной возраст нужно установить и для мужчин», – считает она.
Правозащитница также напомнила, что когда говорится о материнском предназначении женщин, то нужно учитывать, что они тратят на заботу о семье больше времени, чем мужчины. «Если мы посмотрим на данные последних исследований, где говорится о двойной нагрузке женщин, которая связана с рождением детей и уходом за ними, заботой и престарелых членах семьи и выполнением домашней работы, за жизнь всего этого накапливается больше двух лет. И не надо забывать, что сам период беременности занимает 9 месяцев. И что, в таком случае для соблюдения гендерного равноправия мы должны заставить мужчин беременеть? Это – глупость», - подытоживает Мари Давтян.
