Что за напасть: полиция Европы боится преступников-иммигрантов
Правоохранительные органы пытаются скрывать истинные масштабы бедствия
Преступность, как известно, не имеет национальности — богиня правосудия Фемида потому и изображается с завязанными глазами, что закон не должен замечать ни социального статуса, ни банковского счета, ни цвета кожи нарушителя. Однако в современной Европе этническая принадлежность всё чаще становится гарантией неприкосновенности преступника: полиция не спешит начинать уголовное преследование, опасаясь обвинений в расизме. В результате многие районы крупных европейских городов превратились в настоящие «запретные зоны», куда избегают заходить коренные жители, а полиция предпочитает не связываться с местными обитателями, в массе своей недавно переехавшими из жарких стран. В ситуации разбирались «Известия».
Тишь и гладь
Если взглянуть на данные по преступности в Европе на сайте Eurostat, официальной статистической службы Евросоюза, то реальность представляется хотя и не вполне радужной, но всё же достаточно оптимистичной: снизилось количество угонов автомобилей, квартирных краж и даже убийств стало меньше. Зато значительно — на 8% — возросло количество преступлений сексуального характера и отмечается рост в части хулиганских нападений.
Кто совершал в 2016 году (более свежей статистики организация не предоставляет — по мнению многих наблюдателей, намеренно) такие правонарушения, Eurostat «не знает». Однако информацию можно найти в региональных источниках — и тут становится понятно, почему главное статистическое ведомство ЕС не спешит ее обобщать.
Так, по данным федерального ведомства уголовной полиции ФРГ в 2013 году мигранты совершали два преступления против половой неприкосновенности ежедневно, год спустя уже три, а к 2017-му количество совершаемых изнасилований и прочих действий сексуального характера выросло до десяти в сутки. Впрочем, и эти цифры представляются заниженными: как пояснял глава Ассоциации уголовной полиции Германии (BDK), одного из крупнейших профессиональных объединений сотрудников правоохранительных органов страны, Андре Шульц, в статистику попадают лишь раскрытые случаи, а по многим эпизодам полиция просто не заводит дел — в реальности таких преступлений в разы больше.
За откровенность Шульц, кстати, вскоре поплатился — его вынудили покинуть пост по надуманным обвинениям в незаконном получении зарплаты.
Судьба Шульца, несомненно, стала еще одним сигналом для тех европейских полицейских, что пытаются как-то исправить ситуацию, при которой, как пишет в своем докладе депутат Европарламента Дженис Эткинсон, «во многих городах Европы... положение женщин напоминает туристов на сафари: «держитесь только проложенного маршрута — если вы заблудитесь и на вас нападут хищники, вина за вашу смерть или увечье будет лежать исключительно на вас самих».
Многие полицейские начальники в той же Германии сигнал уловили. Например, в ответ на заявление вице-председателя правой партии «Альтернатива для Германии» Беатрис фон Шторх, что в 2017 году в стране нелегальными мигрантами было совершено 447 убийств, МВД ФРГ выступило с разъяснениями, что нелегалы несут ответственность лишь за 27 преступлений, остальные же 420 были совершены беженцами и соискателями убежища, находившимися на территории страны на законном основании.
Чем эта ценная информация облегчает жизнь обычного бундесбюргера, в испуге шарахающегося от шумных компаний бородатых молодых людей, сказать трудно. В частности, недавно именно такой официальный проситель убежища из Афганистана напал с ножом на беременную женщину в Бад-Кройцнахе.
Обыкновенный расизм
Пять лет назад весь мир был шокирован новостями из британского Ротерема, где, как выяснилось, почти два десятка лет безнаказанно орудовали — при полном попустительстве полиции — банды педофилов. «Охранной грамотой» для них послужила этническая принадлежность — все они были выходцами из Пакистана и других стран Южной Азии. Расследование, которое в конце концов была вынуждена начать полиция (под давлением общественности, когда вопиющие факты стали получать известность), выявило более 300 подозреваемых и почти 1,4 тыс. потерпевших. Все подозреваемые оказались, как деликатно было обозначено в докладах, «мужчинами азиатского происхождения». Но все жертвы — девочки из белых британских семей.
В ходе допросов извращенцев-насильников выяснилось, что детей они цинично именовали «белым мясом» и откровенно говорили, что выбор жертв был связан именно с их расовой принадлежностью: «за них некому будет мстить». Так средневековые нравы пакистанских селений внезапно возродились на цивилизованной британской почве. Стоит заметить, что среди подозреваемых были люди самого разного возраста и социального статуса, включая двух членов городского совета Ротерема.
Полиция в течение 16 лет покрывала преступников — опасаясь обвинений в расовой предвзятости. В некоторых случая доходило до абсурда: так, однажды патрульные, приехавшие по сигналу соседей, сообщивших о криках из соседней квартиры, обнаружили троих взрослых пакистанцев и 13-летнюю девочку. Никаких обвинений мужчинам предъявлено не было — они даже не были задержаны для выяснения обстоятельств. Полиция арестовала ребенка — за хулиганство и нахождение в общественном месте в состоянии опьянения (насильники напоили свою жертву водкой).
Даже когда ситуация в городе достигла критической точки (родители просто боялись отпускать дочерей одних на улицу — часто их просто хватали и насильно усаживали в свои машины входившие в банды таксисты-пакистанцы), власти Ротерема пытались делать вид, что ничего страшного не происходит. Уже после того, как первые пятеро обвиняемых получили длительные сроки заключения (всего в 2010–2017 годах было осуждено около 30 проходивших по делу мужчин), местный совет по защите детей в своих внутренних документах наставлял сотрудников, что в деле присутствуют «тонкие моменты межэтнических отношений, которые могут потенциально осложнить гармонию отношений в обществе. Безусловно, важно избегать любых предположений о существовании обобщенного культурного феномена».
Под «культурным феноменом» чиновники подразумевали очевидное: насильники воспринимали белых детей как легкую добычу именно из-за культурных различий — их родители могли бы обратиться в полицию (которая уже была парализована страхом обвинений в расизме), но не стали бы брать правосудие в свои руки. Такое сейчас случается только в голливудских боевиках; в реальности банды иммигрантов из стран, культура которых абсолютно чужда европейской, терроризируют коренное население Европы практически без противодействия со стороны полиции.
— Если бы эти мужчины попытались сделать подобное с девочками из мусульманских семей, они столкнулись бы с большими проблемами для себя. Именно поэтому они выбирали в качестве жертв белых детей, — заявила британский политик Энн Крайер. Но редкие голоса «культурных диссидентов», обращающих внимание общественности, что незваные гости Европы проявляют откровенно расистское отношение к хозяевам, что расизм в конечном счете не всегда присущ лишь белым (а в последнее время, скорее, напротив), тонули в хоре публицистов и комментаторов, усматривавших в ротеремском скандале лишь опасность для «этнической гармонии» в обществе. Реальность, увы, демонстрирует, что «гармония» всё чаще оборачивается кровопролитием и сексуальным насилием.
Культура ножа и топора
Случаи замалчивания фактов насилия со стороны приезжих вскрывались в последние годы и в ФРГ, и в Швеции, и в других странах Европы, правительства которых занимают позицию максимальной открытости для беженцев и экономических мигрантов из стран Северной Африки и Ближнего Востока. Проблема, однако, кроется не столько в социокультурных различиях, сколько в смене парадигмы в отношении к «новым европейцам». Если раньше иммигранты с большей или меньшей успешностью интегрировались в западное общество путем ассимиляции, то сегодня культурная идентичность — разумеется, не европейцев — считается практически священной.
— В моей культуре решение споров при помощи ножа является общепринятой нормой. За оскорбление можно ударить или убить, — пояснил суду в Ганновере 17-летний беженец Абдулла А., тяжело ранивший кассира в супермаркете (девушка выжила, но осталась инвалидом).
Гордый сын Востока заявил, что, собственно, даже не понимает, за что его судят — он всего лишь вел себя «по правилам». Абдулла в результате отделался пятью годами за решеткой, а его несовершеннолетние братья, также принимавшие участие в нападении, и вовсе остались на свободе. При этом, согласно представленным в суд адвокатом Абдуллы документам, его клиент характеризуется как «образцовый соискатель убежища». Страшно и представить, как выглядят более проблемные...
Конечно, мигранты стремятся в Европу не от хорошей жизни и не только ради получения пособия, во многих случаях многократно превышающее суммы, которые они могли бы заработать на родине (как бы то ни утверждали ультраправые критики миграционной политики Меркель и ей подобных). Но западное общество — и, что более плачевно, политическая элита, окончательно отказавшаяся от проверенных принципов Realpolitik, — попало в ловушку собственных прекраснодушных идеалов, сформировавшихся в 1990-е, когда, казалось бы, забывшая об ужасах Второй мировой Европа вновь столкнулась с варварством на собственной территории.
Ужас социума, вызванный кровопролитными конфликтами в бывшей Югославии, и чувство вины за проявленную неспособность прекратить этнические чистки привели к формированию особого взгляда на проблему угнетаемых или находящихся в опасности меньшинств. Члены таких групп рассматриваются априори как невиновные ни в каких «грехах», практически «наивные дикари» литературы эпохи Просвещения. При этом сами они полагают, что в их отношении общество должно проявлять традиционный европейский гуманизм.
Пока на чуждые традиции еще смотрят сквозь призму «европейства», немецкий суд всё же не признал достаточным основанием для полного освобождения от ответственности обычай решать проблемы с помощью ножа, «убийства чести» также пока преследуются законом, а практика женского обрезания (неотъемлемая часть традиционной семейной этики во многих странах Африки) остается уголовно-наказуемой. Впрочем, судя по динамике развития современной Европы, увы, не исключено, что в обозримом будущем приемлемыми станут самые дикие обычаи, импортированные вместе с новым населением континента.
Владислав КРЫЛОВ. Известия. 1 марта 2019 года
Новые инициативы по программе миграции. самоубийство Европы?
Поскольку государства-члены ЕС с 2015 года не были обязаны принимать мигрантов, прибывающих в Европу на основе обязательных квот, немецкий экстерриториальный институт предложил ввести новый механизм распределения мигрантов на территории ЕС. Брюссель не собирается отказываться от своей первоначальной и «гениальной» идеи: продолжать заставлять принимать мигрантов в каждую страну Еврозоны.
Фонд Генриха Белля, находящийся в Германии, разработал новое предложение о разделе и усилении потоков миграции. Авторы провели целое исследование, каким образом они могут обойти антимиграционные законы стран ЕС. Как объясняют авторы этого труда, это делается, «чтобы восстановить Европу снизу».
Но на самом деле мы видим самоубийственное стремление европейских элит не «восстановить Европу снизу», а построить Всеевропейский Халифат. И вот по какой причине. По мнению авторов документа, решением проблемы миграции может стать укрепление муниципалитетов и так называемый «механизм переселения на уровне поселений». Предполагалось, что с начала миграционного кризиса некоторые руководители городов проявили большую открытость к приему иммигрантов, чем правительства государств-членов. Хорошо известно, что Ласло Ботка, социалист Сегеда, и Гергели Карорес, мэр Зугло, а также многие другие представители, неоднократно заявляли, что приветствуют мигрантов на своих территориях. Таким образом в Европе появились целые кварталы, в которые был закрыт проход для самих европейцев. Теперь, согласно рассматриваемому нами проекту, такие районы локального расселения мигрантов могут быть узаконены.
Проект Фонда Генриха Белля призывает крупные европейские города присоединиться к программе переселения, обещая предоставить им прямой доступ к фондам ЕС. В то же время, по мнению авторов проекта, это также укрепило бы сотрудничество международных сетей, которые работают с мигрантами. Это причина, по которой вода будет постоянно поступать на мельничное колесо сторонников экспансивных миграционных процессов, поскольку Eurocities, которая призывает к введению обязательной системы распределения мигрантов в ЕС еще с 2015 года, называя эту программу пространным названием «механизм солидарности», в Брюсселе была отвергнута подавляющим большинством венгерских избирателей на референдуме 2016 года. Теперь же, благодаря новому плану, голос государства – члена ЕС не сможет повлиять на общее решение руководства Евросоюза. Фактически любую страну-члена Еврозоны смогут просто обязать открыть свои границы для неограниченных потоков миграции.
Поскольку вопрос квот сильно разделяет Европу, многие считают, что следующие выборы в ЕС станут одновременно своеобразным референдумом о будущем ЕС. Поэтому неслучайно, что на прошлой неделе Димитриос Викаш, министр внутренних дел Греции, призвал Комитет по гражданским свободам, правосудию и внутренним делам Европейского парламента (ЕП) принять быстрое и временное решение. News TV сообщило, что правительство Афин хотело бы, чтобы распределение мигрантов между государствами-членами ЕС было пропорционально ВВП, а также собирается требовать, чтобы Брюссель наказал государства, которые отказываются принимать переселенцев. Предложение Греции отличается от Европейской комиссии (ЕК) тем, что последняя собирается учитывать другие аспекты, помимо населения и ВВП, но в целом Афины проталкивают в Евросоюзе все те же идеи экспансивной миграции.
15 января 2019 года Димитрис Аврамопулос, уполномоченный по вопросам Союза, заявил на пленарном заседании парламента, что «мы все привержены созданию подлинного европейского механизма солидарности».
Итак, вопрос о квотах стоит в повестке дня с 2015 года. В апреле года Европейский Парламент сначала попросил о создании комитета по обязательной системе распределения миграции, а затем Еврокомиссия приняла некий «переходный план действий по переселению нелегальных иммигрантов» уже в Европе. Фактически эти шаги реально превращают нелегальную миграцию в законное действие. ЕС предложил реформу стратегии по беженцам 4 мая 2016 года и призвал ввести механизм автоматического распределения без каких-либо ограничений.
Частично это и является формулой Юнкера, которая предполагает, что более 15 000 человек ежегодно могли бы поселиться, например, в Венгрии.
Эта инициатива потерпела неудачу из-за жесткого сопротивления венгерского правительства и других государств, отвергающих иммиграцию, но Европарламент провел повторное голосование в 2017 году, продолжая жестко продавливать данную инициативу.
Танай ЧОЛХАНОВ. News Front. 3 марта 2019 года
Приехать в Москву и умереть: как африканские беженцы годами ищут убежище в России
В столице им отказывают в легализации, да еще и собирают «дань» нечистые на руку силовики
Утром понедельника в моей френд-ленте появилась новость: «Эдда Гад скончался в больнице от потери крови. Спасибо всем, кто пытался помочь». Историю об этом 16-летнем беженце из Демократической Республики Конго Эдда Гаде Калулу (Гад — от слова the God, Бог) я начала писать незадолго до известия о его смерти. У подростка был неинфекционный цирроз печени, в довесок еще порок сердца. Разные общественные организации и врачи пытались спасти его, но болезнь была слишком сильно «запущена».
Семья мальчика бежала из Конго, раздираемого бесконечной гражданской войной, в Россию в поисках защиты. Здесь же встретилась с холодным гостеприимством властей и счетом в четыре миллиона рублей за лечение, вместо лучшей жизни. Если бы не волонтеры и гражданские активисты, выживать было бы совсем невозможно.
История одной семьи
Еще до известия о смерти Гада я встретилась с его семьей: мамой Жоли и братьями Боозом и Базилем. Жоли зарабатывает плетением афрокосичек, более «правильных» в Москве никто не делает. На стуле перед ней сидит Ольга Николаенко, бывший директор некоммерческого образовательного центра для детей-беженцев «Школа на коленке».
«Тебе не больно? Не слишком затягиваю?» — Жоли спрашивает на конголезском диалекте французского, старший сын Бооз переводит.
«Все хорошо, просто непривычно», — отвечает Ольга, уже половина ее головы покрыта тонкими змейками косичек.
Восемнадцатилетний Бооз и восьмилетний Базиль хорошо говорят по-русски. Они усердно занимаются в «Школе на коленке», где учат в основном языки и математику, в обычную школу они ходить не могут, поскольку не имеют в России официального статуса.
Базиль засыпает меня вопросами: «А кем ты работаешь, а долго училась, во что веришь?» Старший брат его одергивает: «Дай взрослым поговорить». Когда Ольга спрашивает мальчика, на каком языке ему удобнее думать, Базиль смущается.
«Когда по-русски, когда на мамином», — в итоге отвечает он.
Во время нашего разговора Эдда Гад, средний из сыновей Жоли, лежит в больнице, восстанавливается после операции на сердце. Врожденный порок мог помешать пересадке печени. Донором должен был стать старший брат Бооз.
Семья родом из города Киншасы, это столица Республики Конго. По прямой от Москвы семь тысяч километров, на таком же расстоянии находятся Северные Курилы. Киншаса расположилась на западе Конго, войны здесь нет, вместо нее тут царят безработица и бедность. Во всем городе всего несколько высоких зданий, практически нет освещения на улицах и очень высокий уровень бедности.
Жоли рассказывает о побеге из Конго почти без запинки, слишком много раз ей приходилось повторять одно и то же. Разговор не сбивает ритмичных движений ее пальцев, занятых косичками.
«Из Конго мы улетели в 2010-м. Перед этим, в конце 2009-го, в наш дом ворвались люди с автоматами. Кричали, угрожали, требовали вернуть какие-то долги», — говорит Жоли.
Ее муж, Маньямба Калулу вместе с братом Жорелином занимался обменом валюты и иногда продавал рыбу на рынке. Во время нападения Жорелин был серьезно ранен, врачи не смогли ему помочь.
Тогда семья нашла убежище в местной церкви, но вскоре отец семейства бесследно исчез. Стражи порядка не спешили помочь одинокой женщине с двумя детьми, напротив, один из полицейских предупредил — продолжишь искать супруга, пострадают дети.
«Тогда я и решила бежать. Пастор церкви, в которой я укрывалась с детьми, помог оформить российскую визу и купить билеты. Так я оказалась здесь», — заключила она.
После приезда в Россию Жоли с детьми некоторое время жила в Новомосковске в Тульской области у знакомых, таких же беглецов. Уже в России у нее родился младший сын Базиль. Однако на него не распространяется право на «гражданство по земле». Для этого надо, чтобы его мать пребывала в России легально. Однако Жоли, как и многие другие беженцы из Африки, по строгой букве закона оказывается нелегалом.
Жоли очень хотела, чтобы ее дети смогли нормально жить, учиться, в будущем найти работу в новой стране. Через знакомых она узнала о комитете «Гражданское содействие», московской некоммерческой организации, где беженцам оказывают юридическую поддержку, помогают найти работу, детям — получить образование. Семья перебралась в Москву.
В комитете уточнили, что, несмотря на явно тяжелое положение семьи Калулу, история основана на рассказах самой Жоли и проверить информацию никак нельзя. Однако весь ее путь после обращения в «Гражданское содействие» известен доподлинно.
ДРК — одно из самых нестабильных государств Африки. На востоке страны расположены одни из богатейших в мире запасов алмазов, золота, вольфрама, урана и других ценных ископаемых. Контроль за этими территориями переходит от одной вооруженной группировки к другой, правительственные войска то ли не могут, то ли не хотят прекратить кровопролитие. Война продолжается больше 20 лет.
Есть только миг
На момент нашей встречи все еще верят в лучшее, совсем недавно Гаду провели успешную операцию на сердце, без которой пересадка печени была бы невозможна. Как это часто бывает, у мальчика было сразу несколько заболеваний. Старший из братьев — Бооз — тогда морально готовился к операции, он сам вызвался стать донором и отдать правую долю печени.
Болезнь подступала медленно. В сентябре 2017 у Гада пожелтели белки глаз, подросток начал быстро уставать, появились другие симптомы. Отсутствие легального статуса усложнило путь Эдды к врачу, да и семья не сразу поняла, насколько все серьезно.
Так продолжалось полгода, в апреле 2018-го его состояние сильно ухудшилось, Эдда стал с трудом ходить, путать предметы, перестал узнавать братьев. Тогда он впервые попал в больницу.
Вирусных и иных инфекционных заболеваний врачи не нашли, зато вскрылся порок сердца. Несколько месяцев мальчик провел в больнице под капельницами, его состояние стабилизировали, и Эдда выписали.
«В октябре 2018-го братишка опять заболел, упал в обморок, начались судороги. Ему было так больно, что он все время кричал, говорил, что от этого легче. Но сейчас все хорошо, он поправится», — так говорил 18-летний подросток всего за неделю до смерти брата.
Нестерпимые боли характерны для терминальной стадии развития цирроза печени. Это заболевание вызывают не только алкоголь, инфекции и отравление лекарствами, но и проблемы с сердцем и с желчевыводящими каналами.
Пересадка печени от старшего брата Бооза была единственным шансом. Но поскольку вся семья не имеет ни статуса беженца, ни временного убежища, операция должна была пройти на платной основе, цена жизни маленького африканца четыре миллиона рублей. Фонд «Жизнь как чудо» начал сбор средств, успели наскрести около 1,2 миллиона. Лечение должно было пройти на «гарантийной основе», то есть сначала лечение, а деньги Фонд отдает потом.
В ночь на 25 февраля Гаду резко стало плохо, врачи приняли решение о немедленной операции. Эдду экстренно подготовили к трансплантации, но мальчик умер от потери крови. Фонд все равно остался должен больнице деньги, если их удастся выплатить, у других «нелегальных» детей появится шанс на спасение.
Сейчас в больнице лежит Бооз, врачи успели начать пересадку и вскрыли обоих братьев. Здоровью Бооза ничего не угрожает, он сможет восстановиться. Похороны же Эдды оплачивает фонд «Жизнь как чудо», с Жоли работает психолог.
Здесь вам не тут
О «Гражданском содействии» претендующие на статус беженца узнают через «сарафанное радио». В очень тесном сообществе темнокожих мигрантов информация распространяется быстро. Именно отсюда для большинства начинается долгий путь к получению временного убежища или статуса беженца.
Жоли пыталась получить статус беженца почти девять лет, однако российские власти не спешат помогать выходцам с Черного континента. Как рассказала Daily Storm советник по миграционным вопросам комитета «Гражданское содействие» Наталья Прокофьева, в России очень плохо работает закон о предоставлении статуса беженца или временного убежища.
Люди, желающие получить убежище, бежавшие из Африки и многих других регионов, попадают в ловушку. В полиции им говорят, что нужны документы, удостоверяющие личность, а если таких нет (а так обычно и бывает), то обращаться в посольство или консульство и самостоятельно восстанавливать бумаги. Но в конечном итоге, ни временного убежища, ни статуса беженца никому получить не удается. Только у «Гражданского содействия» числится порядка 300 заявок на помощь в получении статуса беженца. Сколько человек на самом деле нуждается в помощи, доподлинно неизвестно.
В пресс-службе МВД России мне сообщили, что в 2018 году за убежищем обратились 135 выходцев из Африки, 23 человека просили о статусе беженца, остальные о временном убежище. В итоге убежище в прошлом году предоставили только 10 по всей стране.
«По состоянию на 1 января 2019 года на учете лиц, которым предоставлено убежище на территории Российской Федерации, состояло 38 граждан указанной категории», — говорится в сообщении.
По данным «Гражданского содействия», полиция зачастую требует беженцев самих собирать весь объем документов. При этом в «Законе о беженцах» такая процедура не упоминается. Претендент на защиту должен предоставить письменное заявление и дактилоскопическое освидетельствование. Вся остальная работа, в том числе проверка личности просящего о статусе беженца, — задача МВД.
И временное убежище, и статус беженца дают право на образование, медицинское страхование, работу. Единственная разница в том, что статус беженца бессрочный, надо лишь проходить переучет раз в полгода, а временное убежище дается на год, но может ежегодно продлеваться.
На птичьих правах
Если пройтись по Арбату, заглянуть к Красной площади или просто присмотреться к тем, кто раздает листовки у метро, то сразу «невидимые» беженцы материализуются в костюмах эпохи Петра Великого, внутри ростовых кукол и в рекламных жилетах цветочных магазинов. Они раздают листовки, зазывают на фотосессии и в многочисленные кафе. Поздно вечером их можно заметить в вагонах метро, едущих на самые окраины Москвы.
Так же долгие годы жила и Жоли с сыновьями, раздавала листовки, жила в съемной квартире с другими беженцами-нелегалами. Обычно один более или менее легализовавшийся выходец из Африки снимает квартиру, а потом пересдает ее по субаренде пятерым-десятерым менее везучим. Как рассказала Наталья Прокофьева, у беженцев даже есть выражение «эта квартира испортилась». Это значит, либо собственник вскрыл субаренду и выселяет всех жильцов, либо, что хуже, квартиру приметили полицейские.
Полиция вообще интересуется африканскими нелегалами. Подопечные «Гражданского содействия» жалуются, что силовики буквально собирают дань, а когда деньги кончаются — организуют процесс депортации.
Когда же дело доходит до выдворения мигрантов, государство прекрасно справляется и с установлением личности, и со сбором всех необходимых документов. Если решение о депортации принято судом, то «нелегального беженца» помещают в Центр временного содержания иностранных граждан. Эти места имеют негласное название «тюрьма для мигрантов», это объекты с повышенным режимом охраны, надзирателями и колючей проволокой.
Похожим образом обстоят дела и со штрафами за нелегальное пребывание в России. Как сообщили в пресс-службе МВД, даже если человек без документов находится в процессе легализации и получения убежища, он должен как минимум выплатить штраф за нелегальное пребывание в стране. В худшем случае нелегала ждет еще и выдворение.
Откуда у нас африканцы?
Если Жоли с семьей попали в Россию осознанно в поисках лучшей жизни и безопасности, то многие другие африканцы оказываются у нас практически случайно. Россия — далеко не лучший путь для миграции африканцев, и дело тут совсем не в климате. На территории бывших колоний говорят на диалектах французского, английского и испанского, но никак не по-русски. Также в России сравнительно немного беженцев с Черного континента, и новым прибывшим здесь сложнее закрепиться. Однако виза в Россию стоит дешево и получить ее проще. Наталья Прокофьева рассказала о нескольких путях случайной миграции к нам.
Во-первых, есть чисто мошеннические истории. Человеку обещают работу или учебу в Европе, для чего нужно заплатить определенную сумму (за перелет, визу, другие документы). В итоге вылететь удается, только не во Францию или Бельгию, а в Россию. Ни знания языка, ни нужных знакомств, ни денег у будущего нелегала нет, а организаторы поездки бесследно исчезают.
Второй путь — это самостоятельная попытка поступить в университет. В России существуют образовательные программы для иностранцев, достаточно написать мотивировочное письмо и внести предоплату. Для многих африканских семей выучить талантливого ребенка в России — это шанс вырваться в будущем из нищеты, на который, не жалея, ставят последние деньги. Но попадая в Россию, многие «студенты» так и не добираются до вузов, кого-то быстро отчисляют. На возвращение домой обычно нет денег, да даже если есть, многим стыдно вернуться ни с чем.
Есть и те, кто бежит от войн, голода, бедности и насилия. Такие беженцы обычно самостоятельно оформляют минимальные документы и бегут туда, куда позволяют средства, в том числе в Россию. Но вместо помощи и поддержки встречают здесь только холодное равнодушие, презрение и изоляцию. От общества, в котором виделась лучшая жизнь.
