… об интеграции мигрантов

"В Германии проживают более 2,7 млн людей из бывшего СССР. Они являются крупнейшей группой переселенцев в стране", - пишет немецкое издание Die Tageszeitung. Журналистка издания Юлия Вазенмюллер побеседовала о постсоветских мигрантах с исследователем Яннисом Панайотидисом.
"Постсоветских мигрантов сознательно держали вне миграционного дискурса с разных сторон. Основой их принятия был символический политико-исторический акт компенсации: в отношении поздних переселенцев действовал федеральный закон о вынужденных переселенцах и беженцах послевоенного времени. Они были немецкими жертвами бегства и изгнания, которых спасали от коммунизма. Контингентных беженцев принимали в качестве евреев, которым предлагалась защита от антисемитизма в распадающемся Советском Союзе. Условия для обеих групп были лучше, чем для других мигрантов: интеграционные пособия, гарантированное разрешение на пребывание, в случае с репатриантами даже немецкое гражданство", - пояснил исследователь.
"На обе группы проецировалось очень многое. Принятие контингентных беженцев можно назвать одним из учредительных актов новой "хорошей Германии" после ее воссоединения. Она стала страной, в которую снова добровольно приезжали евреи. То, что потом на самом деле происходило с этими евреями в Германии, это другой вопрос", - отметил Панайотидис.
"Изучение мною группы преимущественно белых мигрантов показало, насколько иерархизированным в плане расизма и культурализма является немецкое общество мигрантов. После 1990-х годов миграционное движение с Востока считалось в общественном восприятии завершенным. Постсоветские мигранты получили возможность стать "невидимыми". Их часто приводят в качестве примера "образцовых мигрантов". В то же время обещание когда-нибудь стать частью основного немецкого общества не было исполнено. Они остались "русскими". Антироссийская и антиславянская или антивосточная враждебность имеет в Германии давнюю историю", - указал собеседник издания.
"Образ постсоветских мигрантов меняется, но не линейно. Всегда существуют два варианта, к которым обращаются в зависимости от контекста: есть стереотипный образ хороших, работящих, многодетных, глубоко верующих российских немцев. Параллельно в случае с контингентными беженцами существует образ высокообразованной интеллигенции, приехавшей в Германию из крупных городов России и Украины, чтобы здесь спасти духовную жизнь евреев от гибели. Эти положительные проекции могут быстро меняться и превращаться в образы пьянствующих, дерущихся, занимающихся преступными деяниями русских, которые якобы хитростью добились принятия их Германией, имитировав ложную идентичность. Недавно мы снова услышали фразу: "Единственное немецкое у российских немцев - это их немецкие овчарки". Это написал журналист и писатель Хаснаин Казим в Twitter. Это утверждение пользовалось популярностью еще в 1990-е годы - не только среди правых. Как часто бывает, негативные образы привлекают больше внимания", - отметил Панайотидис.
"Важным выводом моих исследований стало то, что представление о том, что вся группа сдвигается вправо, ложно. В последние годы более 40% постсоветских мигрантов довольно стабильно выбирали партии левоцентристской направленности. На это почти не обращают внимания, потому что, конечно, более увлекательно то, что более 50% выбирают правоцентристские партии. В этой группе избирателей действительно произошел сдвиг вправо. ХДС потеряла популярность, а АдГ ее приобрела", - сказал эксперт.
"Поздние переселенцы с самого начала имели право голоса как немецкие граждане, но большинство партий долгое время не воспринимали их как потенциальных избирателей. Предполагалось, что они в любом случае выберут ХДС. АдГ быстро заметила этот политический вакуум и ловко использовала его, например, с помощью русскоязычных видео предвыборной кампании или перевода партийной программы. Ирония судьбы в том, что избирательный блок мигрантов открыла для себя партия, которая, собственно говоря, посвятила себя идее национальной однородности", - указал Панайотидис.
По словам эксперта, пока постсоветские мигранты слабо представлены в немецкой политике. "С одной стороны, они уже живут в Германии 25-30 лет, с другой стороны, - только 25-30 лет. Большинству не хватает социального капитала и времени для политической активности. Интерес представляет второе поколение, которое сейчас все больше участвует в общественной жизни", - отметил исследователь.

Юлия ВАЗЕНМЮЛЛЕР. Tageszeitung
InoPressa, 15 декабря 2020 года

Что происходит в Европе в связи с миграционной политикой, политикой интеграции мигрантов?

Об этом главред "Правды.Ру" Инна Новикова побеседовала в студии программы "Точка зрения" с австрийским профессором истории, доктором политических наук Питером Бахмайером.
— Австрия, как и Германия, в числе лидеров по приёму мигрантов. У вас они составляют почти 10% населения. Насколько такая помощь и такое гостеприимство эффективны? Как люди относятся к такому количеству мигрантов?
— Это сложный вопрос, потому что хотя австрийцы не против мигрантов, все равно они против того, что все больше и больше их приезжает в Австрию. Главная проблема — большое количество людей преимущественно исламской культуры, и с ними трудно.
Например, с нашими соседними народами, славянскими, проще: можно сказать, почти никаких проблем, потому что культура та же самая — традиционная христианская.
Поэтому не надо большой миграции из этих стран, далеких от Австрии. Но наше правительство обязано соблюдать законы Европейского союза. И это проблема.
— И что ваше правительство говорит людям? Как-то оно объясняет такое большое количество мигрантов с другой культурой или просто говорит, что это требование Евросоюза и мы ничего не можем сделать?
— Они говорят про права человека, что мы должны принять этих людей. Но на самом деле это неправда. Мы не обязаны принимать всех, и мы хотим национальное государство. А вот глобализма не хотим.
Они — политики — хотят глобальную экономику без национальных государств. Народ — не хочет. Поэтому есть новое движение у нас, в Австрии, а также в Германии и в других странах Европы, скептически настроенных против глобализации.
— Вы про движения, которые идут в парламент, как-то громко заявляют о себе? Которые говорят о необходимости сохранения своей культуры и против глобализации?
— Очень многие уже не хотят видеть во власти старые партии. В Германии проходят массовые демонстрации. В Австрии то же самое происходит.
Мне кажется, что традиционные партии скоро исчезнут, потому что они не заступаются за интересы народа. Только за свои собственные.
И особенно в Европейском союзе, в Брюсселе — там 30 тысяч функционеров, не выбранных никем. И эти люди якобы защищают интересы народов Европы. Есть лобби, больших концернов и финансовых элит, которые действительно управляют всем.
А новые движения — они независимые.
— Насколько эта ситуация опасна для Австрии и вообще для Европы? Как долго она может длиться? Я имею в виду проблему с тем, что люди, которые приезжают, очень сложно адаптируются…
— Это сложный вопрос, потому что у нас у всех есть друзья из других стран. В том числе и из исламских. Конечно, мы хотим помогать, особенно людям из государств, где война, и помогаем. Но большинство-то едут по экономическим причинам. Я думаю, лучше бы им остаться на родине. В том числе и потому, что в основном уезжают трудоспособные люди. И там работать некому. Отчего страдает экономика. Замкнутый круг.
— Австрия — едва ли не самая активная в Европе, добивается санкций против Турции. Из-за того, что Турция купила зенитно-ракетную систему С-400, российскую.
Почему Австрия так пытается наказать Турцию? За что? За С-400, за мигрантов?
— Против Турции мы потому, что к нам оттуда идёт самая большая волна мигрантов. При этом отношения с Турцией не очень хорошие в последние годы. Это не значит, что у нас к туркам плохое отношение. Например, моя жена была учительницей в школе, у нее в классе училось много турецких детей, хорошо воспитанных.
Но взрослые в большинстве плохо интегрируются.
Женщины, например, не говорят по-немецки. Они проводят всё время дома. О каком изучении языка тут можно говорить? О какой интеграции?
Плюс Турция хочет продвигаться на Балканы, а там тоже австрийские интересы, экономические, культурные связи. Нам не нравится, что Косово может стать исламской страной…
— Как обстоят дела с христианской верой в Европе? Заем Папа Римский омывал ноги африканцам и признал однополые браки?
— В Австрии есть и христиане, и католики. Папа Римский… Я не понимаю его сейчас.
Раньше он защищал религию и церковь, культуру, но теперь... Я не знаю, что хочет Папа…

Pravda.ru, 17 декабря 2020 года

В Тартуском университете прошла защиту докторская диссертация, в которой русскоязычные жители поделены на четыре типа по степени их интегрированности и транснационализма. Как не бывает среднестатистических эстонцев, точно так же нельзя говорить и о типичных русских из Эстонии, доказывает ее автор.

Русскоязычное население объединяет родной язык, то есть русский, и то, что независимо от социально-демографического фона люди следят за медиа российского происхождения. На этом сходства заканчиваются», — отметила Леппик.
Эстонцев родной язык объединяет, а отличают другие признаки, и, по словам Леппик, с русскоязычными такая же история. Их уровень образования, владение эстонским и другими иностранными языками, гражданство, экономическое положение и участие в общественной жизни сильно отличаются. Они отличаются и тем, как и когда приехали в Эстонию, как пережили сложные 1990-е и как приспособились к глобализации, развитию технологий и другим переменам.
В своей работе Леппик изучила способы интеграции русскоязычного населения и то, как на их интеграцию повлиял транснационализм (ситуация, в которой индивид, социальная группа или организация находятся одновременно «здесь и там», в двух разных социальных пространствах и/или повседневных мирах — прим. ред.).

Четыре идеальных типа
Руководствуясь теорией сегментированной интеграции, или идеей о том, что люди попадают в разные сферы общества разными способами, Леппик выделила четыре типа русскоязычных жителей Эстонии, описав их различия. При этом, исследуя медийные привычки, она обнаружила и сходства.
В свете своей работы автор рекомендует в дальнейшем уделять больше внимания именно причинам, мешающим русскоязычному населению участвовать в различных сферах жизни общества.

Мультиактивная космополитическая интегрированная группа
Во-первых, Леппик выделила мультиактивную космополитическую интегрированную группу, которая образует пятую часть русскоязычного населения. В нее входят люди, хорошо интегрированные практически во все социальные сферы и имеющие доступ к различным ресурсам. Они хорошо говорят по-эстонски, большинство имеет эстонское гражданство. Две трети из них родились в Эстонии. Географически они рассеяны по всей стране, то есть треть этой группы не сконцентрирована в Таллинне или Ида-Вирумаа.
«Большую часть группы составляют женщины. По сравнению с другими группами в ней больше представителей молодого поколения. У половины есть высшее образование. Члены этой группы хорошо вовлечены в финансовом плане, они скорее состоятельные, работают на так называемых непыльных должностях», — описала первый тип автор.
Представители этой группы используют разнообразные медиа, то есть их интересуют источники разных стран. «Они критически мыслят и мотивированы формулировать свое собственное мнение», — отметила Леппик. Осведомленность о политических и культурных темах вызывает у членов этой группы двоякие чувства. С одной стороны, они как потребители медиа чувствуют себя скорее уверенно. С другой стороны, разнообразное медийное меню становится для них причиной беспокойства, так как им сложно сделать выводы о контенте.
Что касается транснационализма, то люди этого типа много путешествуют и поддерживают трансграничные связи и посредством медиа. Их транснациональный опыт позволяет им накапливать знания, умения и контакты, которые еще больше укрепляют их позиции в обществе. «То есть в случае этой группы транснационализм и местная интеграция усиливают друг друга», — сообщила Леппик.

Институционально интегрированная группа
Вторую группу автор назвала институционально интегрированной. Представители этой группы составляют треть русскоязычного населения. Им характерны высокое доверие к государственным институтам, их политическая активность высока, они ходят на выборы, как местные, так и парламентские. Большинство имеет гражданство и родились в Эстонии. Эстонским языком по меньшей мере пассивно владеют около 40%. Число мужчин и женщин в группе одинаковое. У 90% есть как минимум среднее образование, у трети — высшее. В этой группе больше пожилых людей и представителей возрастной группы 25-44 года. В финансовом плане у них все скорее хорошо, и они живут в разных уголках Эстонии.
Представители этой группы регулярно следят за новостями, предпочитая местные и международные русскоязычные медиа. Медиа на эстонском языке потребляют скорее нерегулярно. «Геополитический кризис может сподвигнуть эту группу следить за российскими медиаканалами, но толкование контента будет зависеть от местной интегрированности и желания быть лояльными гражданами Эстонии», — охарактеризовала Леппик. В конфликтной ситуации в стремлении этой группы к лояльности может возникнуть напряжение, но из чувства долга они и в таком случае будут следить за новостями.
«Транснационализм институционально интегрированных прежде всего выражается наблюдением за Россией и российскими медиа. Это позволяет им сохранять и развивать свою этнокультурную идентичность», — сообщила автор диссертации. Так как представители этой группы читают и местные новости на русском языке, в случае геополитической напряженности им приходится справляться с идеологически противоречивым материалом. Будучи лояльными гражданами, в вопросах политики они сохраняют нейтральность. По оценке Леппик, транснационализм может препятствовать их политическому самовыражению, а также затуманивать их этнокультурную идентичность.

Этнокультурно интегрированная группа
Третья группа, или этнокультурно интегрированные люди составляют четверть русскоязычного населения. «Эти люди активны на уровне общины и гражданского общества, принимают участие в работе культурных и религиозных объединений, в местных мероприятиях, ощущая солидарность и отождествляя себя с остальными русскоязычными жителями Эстонии», — охарактеризовала группу Леппик.
Половина представителей этой группы религиозна. Кроме того, у них относительно высокое доверие к государственным институтам. В то же время они не участвуют в политической жизни страны, а у большинства нет эстонского гражданства. «Больше половины в этой группе — женщины, две трети — люди старше 45 лет. Они плохо говорят по-эстонски, почти половина из них родилась за пределами Эстонии», — сообщила автор. Более чем у 60% имеется среднее образование, четверть из них — представители рабочего класса, треть — пенсионеры.
По данным Леппик, члены этой группы в основном следят за российскими медиа, за местными новостями — в меньшем объеме. Суть новостей они толкуют в свете того, что являются русскими, своего повседневного опыта, эстонских и российских норм и геополитических знаний. Так как они все же доверяют Эстонскому государству, и это дает им определенное чувство безопасности, они стараются приспособить восприятие от российских медиа к местному контексту.
«Транснационализм этой группы выражается личным трансграничным общением и приверженностью к российским (социальным) медиа. Для членов этой группы также характерна геополитическая верность России», — указала автор работы. Это значит, что опосредованный через медиа транснационализм не помогает этим людям стать более активными гражданами Эстонии, но связывает их с деятельностью местной общины и поддерживает их интегрированность в обществе.

Слабо интегрированная группа
Последнюю группу Леппик охарактеризовала как слабо интегрированную. «Об этой группе известно мало. У них нет интереса или мотивации участвовать в общественной жизни», — констатировала автор. Женщин и мужчин в группе поровну, примерно половина — среднего возраста, большинство имеют российское или неопределенное гражданство. Обладателей серых паспортов в этой группе больше всего. Уровень владения эстонским языком низкий, около 40% членов этой группы родились за пределами Эстонии. Две трети имеют среднее образование, а людей с основным образованием в этой группе больше, чем окончивших вуз. В финансовом плане дела у них идут скорее плохо, безработных в этой группе больше всего.
«Для этой группы медиа играет скорее развлекательную роль, ее представители читают новости нерегулярно или случайно», — сказала Леппик. Недостаточное потребление медиа и невовлеченность в жизнь общества усиливают друг друга. В то же время члены этой группы активно следят за происходящим в социальных сетях, поэтому медиакартинка складывается из предпочтений круга их знакомых.
Социальными медиа подпитывается и транснационализм слабо интегрированных. «Разнообразие общества достигает их благодаря опыту других, и в свете геополитической напряженности они предпочитают не смотреть соответствующий контент», — охарактеризовала Леппик. При этом представители этой группы могут выйти на эстоноязычные медиаканалы именно по совету знакомых в социальных сетях.
Что можно вынести из всего сказанного?
По словам Леппик, исследование показывает, что в вопросе интеграции не стоит грести под одну гребенку все русскоязычное население. Она считает, что необходимо концентрироваться на причинах, мешающих русскоязычному населению участвовать в различных сферах жизни общества. «Стоит учитывать, что в случае определенных видов деятельности необходим государственный капитал, то есть важность языкового обучения никуда не делась», — подытожила Леппик.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Айрика ХАРРИС. ERR, Эстония, 18 декабря 2020 года
ИноСМИ.RU, 22 декабря 2020 года