… о естественной убыли населения

Директор Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Татьяна Малева — о том, что происходит со смертностью в России и может ли майский указ улучшить демографию

— Естественная убыль населения за первые четыре месяца 2019 года составила 149 тысяч человек. Вице-премьер по социальным вопросам Татьяна Голикова так прокомментировала эту новость: «Мы катастрофически теряем население страны». Вы согласны с тем, что Россия переживает серьезный демографический кризис?
— То, что говорит Татьяна Алексеевна, вполне соответствует действительности. А вопрос драматизма, который она вкладывает в свои слова, — это уже личное дело спикера. В этой негативной тенденции нет ничего неожиданного. Темпы роста смертности в России сокращались, но в последние годы это сокращение замедлилось. Было непонятно, в связи с чем это происходит, — если бы все было хорошо, то темпы сокращения были бы выше. Так как они тормозили, то было понятно, что это симптом. Поэтому неожиданности в этих данных нет.
Естественная убыль населения — это наше хроническое состояние. Было всего несколько лет, когда в России наблюдались высокие темпы рождаемости и удалось повысить продолжительность жизни. На три-четыре года мы выходили из этого состояния. Но в принципе естественная убыль населения как долгосрочный тренд и в прошлом, и в будущем будет нашей нормой.
Я не считаю, что можно говорить о реалистичном естественном приросте, хотя майский указ это предполагает. Все демографы, которые хоть что-то понимают в этом деле, называют этот сценарий нереалистичным.
— У правительства есть какие-то инструменты, чтобы повысить рождаемость и сократить смертность? Или пытаться развернуть большие демографические волны бесполезно?
— Со смертностью надо бороться, и мы действительно можем ее сократить. Другое дело, что те цифры, которые были зафиксированы в майском указе президента, недостижимы. История таких прецедентов не знает, чтобы продолжительность жизни росла по году в год. Такое бывало только после крупных военных конфликтов (понятное дело, что после них нетрудно показать высокую продолжительность жизни) и в странах Африки, когда продолжительность жизни росла с 32 лет после распространения медицины.
В новейшей истории в странах Европы и в странах с высокой продолжительностью жизни таких примеров не было. Максимальный прирост — по полгода в год. А мы поставили себе задачу за три года прирасти на шесть лет, что представляется абсолютно нереалистичным.
Все, что связано с поддержкой семей, — это про рождаемость. Но и у рождаемости есть свой предел. Например, сейчас правительство взяло курс на поддержку многодетности. Многодетность — это замечательно, но у нас падают первые рождения. Если у нас падают первые рождения или, по крайней мере, они неблагополучны, то как можно поддерживать вторые или третьи?
Вот мне неизвестен способ, как можно родить второго ребенка или третьего, не родив первого. Может, правительству такой способ известен.
Оно все время говорит о том, что многодетность нужно поддерживать. Но сейчас у нас если и есть проблемы, то они в однодетности. Например, во время экономического кризиса больше всего сократились не третьи и не вторые рождения, а именно первые. Здесь что-то можно исправить, наверное. Пособия прямо на рождаемость не влияют, но влияют косвенно, через социальный климат.
Но в целом от рождаемости нам нечего ловить, мы и так вышли на максимальные темпы, которые характерны для стран нашего уровня.
Здесь не представляется возможным что-то преодолеть или выйти на новые рубежи просто из-за того, что мы находимся в другой эпохе, к традиционным семьям мы уже не перейдем. А вот за продолжительность жизни и сокращение смертности бороться надо. Здесь еще много чего можно сделать и с точки зрения медицины, и с точки зрения собственной социальной ответственности людей. Сейчас появился термин «здоровый образ жизни», и это один из социальных факторов ответственности за свое здоровье, по которому у нас есть пробелы.
— Голикова рассказала, что многие регионы России сознательно снижают показатели смертности от онкологических и сердечно-сосудистых заболеваний. Этим объясняется аномальный рост смертности от других заболеваний, которые обычно не приводят к летальному исходу. Насколько демографические данные подвержены манипуляции?
— Манипулировать данными можно всегда. У нас несколько лет тому назад был казус, когда предыдущее правительство очень боролось со смертностью от сердечно-сосудистых заболеваний, их число у нас постоянно падало.
Вдруг в какой-то год на 25% возросла смертность от внешних причин. Тогда меня приглашал министр труда Максим Топилин и спрашивал: «Как такое может быть?» Я ответила: «Никак».
Что бы это ни было, это указывало на фальсификацию. Поэтому пока губернаторов будут оценивать по каким-то критериальным показателям, эти показатели будут фальсифицироваться. Если сейчас в регионы спустили миллион показателей, по которым их будут оценивать, то значит, им будут манипулировать таким образом, чтобы поддержать рейтинг губернатора.
Но альтернативы здесь нет: вы можете сделать обследования в две тысячи респондентов, но не в 146 млн человек. Поэтому пользоваться статистикой придется и анализировать при этом, может такое быть или нет. При этом если будет увеличена одна часть группы смертности, то придется сократить другую. С общим числом смертей вы этого сделать не сможете. Статистики добровольно никогда ничего фальсифицировать не будут. Они просто знают цену вопроса: если подкрутить в одном месте, то придется подкручивать еще в 25 местах, и все равно потом что-нибудь не сойдется. Это вопрос административного давления на статистику.
— Раньше естественную убыль населения России компенсировал приток мигрантов. Может ли миграция быть каналом компенсации демографических потерь?
— Это, видимо, ошибка людей, которые готовили майские указы: миграция никакого отношения к естественному приросту населения не имеет. Ни малейшего.
Естественный прирост — это увеличение населения, которое определяется числом рождений и числом смертей. Общий прирост, да, включает миграцию, но в указе ни слова не сказано про общий прирост, а сказано про естественный. Если судить по этой логике, миграция к этому никакого отношения не имеет и про нее надо забыть.
Реально мы понимаем, что численность населения на территории страны увеличивается и за счет миграции тоже. Но с миграцией мы уже видим, что времена, когда были существенные иммиграционные приросты, которые позволяли компенсировать естественную убыль, прошли, и сейчас миграция держится приблизительно на одном и том же уровне. Спасет ли она страну? Нет, не спасет. Она полезна с точки зрения рынка труда — причины, по которым все страны мира используют труд мигрантов, распространяются на нас в полном объеме.

Дарья КОЗЛОВА. Новая газета. 4 июля 2019 года

Вице-премьер Татьяна Голикова заявила, что «страна катастрофически теряет население… естественная убыль населения за четыре месяца 2019 года составила 149 тысяч человек». Власть занимается проблемой демографии с 2005 года, но остановить сокращение населения никак не удается.

Признание Татьяны Голиковой выглядят довольно парадоксальным, ведь еще летом прошлого года премьер-министр Дмитрий Медведев на заседании совета по нацпроектам говорил, что темой демографии занимаются «далеко не первый год и в постоянном режиме»: «И у нас есть достаточно неплохие результаты. Главный – это увеличение средней продолжительности жизни. Сегодня она достигла исторического максимума – почти 73 года». Почему же снова заговорили о потери населения? Попробуем разобраться в этом противоречии.
Демографией власть всерьез заинтересовалась в 2005 году. Все потому что численность населения России стабильно падала, начиная с 1996 года, и к 2005 году сокращение произошло со 148 млн человек до почти 143 млн человек. Для решения демографических проблем были запущены нацпроекты «Здоровье» и «Жилье».
С 2009 года начался рост численности российского населения – во многом за счет миграционных потоков. В 2014 году население РФ увеличилось почти на два миллиона человек в связи с присоединением Крыма. При этом в соответствии с данными Росстата, естественный прирост населения (превышение рождаемости над смертностью) продолжал оставаться отрицательным вплоть до 2012 года. Положительным он стал только на три года – с 2013 по 2015 – но прирост составил всего порядка тридцати тысяч. Поэтому к 2015 году казалось, что нацпроекты в части демографии себя оправдали. По крайней мере, прекратилось резкое сокращение населения.
Однако уже в 2016 началось новое падение – естественный прирост вновь стал отрицательным. В тот год он был еще не очень ощутимым – чуть более двух тысяч, но уже в 2017 году он составил 135 тысяч, а в 2018 — 225 тысяч. Если спроектировать слова Голиковой о естественной убыли в 149 тысяч человек за четыре месяца этого года, то получится, что за весь 2019 год эта цифра может составить почти 450 тысяч человек.
В прошлом году сокращение абсолютной численности населения не удалось уравновесить даже миграционным притоком примерно в 125 тысяч человек. Неудивительно, что в 2018 году нацпроекты снова стали одной из главных тем для власти. Ведь получается, что Россия вернулась к тому, с чего начинали четырнадцать лет назад – к вымиранию населения. Отличие только в том, что средняя продолжительность жизни выше по сравнению с тем временем примерно на семь лет.
Почему же так происходит? Возможно ли России вырваться из демографической ловушки?
Если посмотреть зарубежный опыт, например, крупных европейских государств, столкнувшихся с теми же проблемами, то мы увидим различие между их подходами и нашим. Возьмем, к примеру, Францию. У нее один из самых высоких в Европе темпов роста населения, а, главное, суммарный коэффициент рождаемости, почти доходящий до естественного воспроизводства, – 1,96 (значительно выше остальных стран ЕС). Хотя на протяжении XIX-первой половины XX века Франция была страной с наиболее низким темпом роста населения в Европе. Но во второй половине XX века в результате продуманной политики наступил перелом. Но произошел не из-за принятых проектов. Более того, программ с цифрами и задачами изначально не имелось, а была лишь политика, направленная на поддержание семей.
Во Франции, как отмечают исследователи, акцент ставится не на механическое подталкивание к рождению детей и не на пресловутую пропаганду «семейных ценностей», а на широкую социальную политику, в рамках которой у семей в целом, и у женщин, в частности, есть возможность и желание заводить детей. Иными словами, создаются возможности, благодаря которым женщина может совмещать работу с воспитанием детей (так поступают 80% француженок, также европейский рекорд), а у семьи есть перспективы и уверенность в завтрашнем дне.
В России проблемы с демографией во многом объясняются общей ситуацией в стране, которая остается довольно непредсказуемой. Если нет гарантий в стабильной работе и зарплате, то как можно говорить о повышении рождаемости? Если открыть паспорт нацпроекта «Демография», утвержденного в декабре 2018 года, то мы увидим все недостатки современного российского подхода. Среди основных заложенных в нем мер по повышению рождаемости – стимулирование через финансовые выплаты («материнский капитал»), ЭКО за счет бюджета. Эти меры, конечно, нужны, но они недостаточны.
Остальные же мероприятия из нацпроекта выглядят абсолютно утопичными и бессмысленными. Например, предлагается организовать «не менее 2,5 миллионов просмотров телевизионных и радиопрограмм, телевизионных документальных фильмов, интернет-сайтов, направленных на сохранение семейных ценностей, поддержку материнства и детства». Или чтобы «тираж периодических печатных изданий, реализовавших проекты, направленные на сохранение семейных ценностей, поддержку материнства и детства, составил не менее 500 тысяч экземпляров». Почему 2,5 миллиона, а не 25 миллионов? Кто просчитал, как это скажется на рождаемости?
Еще бросается в глаза привязка обеспечения семей жильем исключительно за счет ипотеки. То есть у государства нет планов по предоставлению молодым семьям доступного жилья по образцу французских HLM (социальное жилье, сдаваемое государственными или частными органами по низким арендным ценам, благодаря финансированию государства, где проживает около 10 миллионов человек). Государство, по сути, ушло из жилищной сферы и видит свою роль лишь в регулировании ипотечной ставки, тогда как в Европе и муниципалитеты и центральное правительство активно строят жилье – пусть и без передачи его в собственность.
Одно из возможных решений демографической проблемы в России -- комплексное улучшение качества жизни. Чтобы это отражалось не на бумаге – с соответствующими приписками и фальсификацией статистики, а реально ощущалось людьми. Работа по улучшению демографии должна быть частью социальной политики, основные направления которой не меняются в зависимости от ухода-прихода правительств. Если государство осуществляет ее на протяжении полувека – как во Франции — то у населения появляется чувство стабильности, оно понимает ее не конъюнктурный, не сиюминутный характер, и соответственно, планирует деторождение.

Максим АРТЕМЬЕВ. Forbes. 8 июля 2019 года

Россия теряет население - естественная убыль за четыре месяца 2019 года составила 149 тысяч человек. Об этом заявила вице-премьер Татьяна Голикова на недавнем совещании с членами научно-образовательного медицинского кластера "Западный" Северо-Западного федерального округа. "Для нас с вами ключевыми, по сути, являются две национальные цели - это естественный прирост населения и продолжительность жизни, - сказала вице-премьер. - Мы катастрофически теряем население страны. Это означает, что у нас падает рождаемость и не такими, как нам хотелось бы, темпами снижается смертность".

Однако изменилась статистика причин смертности. Россияне стали якобы реже умирать от болезней, на которых Владимир Путин поручил сосредоточиться в майских указах, и чаще - от редких болезней и неустановленных причин. Татьяна Голикова сказала, что многие регионы России сознательно снижали показатели смертности от онкологических и сердечно-сосудистых заболеваний, а также внешних причин смертности, таких как ДТП. "В погоне за качественными показателями очень многие регионы страны показывали лучшую статистику", - отметила вице-премьер, подчеркнув, что в какой-то момент занижение стало невозможным, потому что критически стали расти группы прочих заболеваний и "группы заболеваний, от которых не умирают". По словам Голиковой, после того как минздрав и социальный блок правительства стали критиковать ситуацию со смертностью, показатели начали расти: "Например, Воронежская область демонстрировала показатель повышения смертности от онкологии за 2018 год по сравнению с 2017 годом на 1,2 процента, а за четыре месяца 2019 года - на 20. Ивановская область демонстрировала нам увеличение за четыре месяца 2019 года количества смертей от сердечно-сосудистых заболеваний на 35,9 процента".
О манипулировании медицинской статистикой говорится и в исследовании, проведенном аналитиками РАНХиГС. Смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, рака, туберкулеза, ДТП, а также младенческая "снижается", как и было поручено президентом. Но возросла смертность от заболеваний нервной, эндокринной и мочеполовой систем, психических расстройств и расстройств поведения. Некоторые сердечно-сосудистые заболевания, отмечают эксперты, кодируются как "прочие": например, алкогольную миопатию или сосудистый паркинсонизм можно записать как болезни нервной системы. Реально же в России снизилась смертность от новообразований - на 5,5 процента, туберкулеза - на 17,6, болезней кровообращения - на 7,2, болезней органов дыхания - на 23,3, болезней органов пищеварения - на 10,2. Кроме того, сократилась смертность от случайных отравлений алкоголем - на 21 процент, от внешних причин - на 11, в том числе от дорожно-транспортных происшествий - на 10,3.
Самый высокий уровень смертности в 2018 году был зафиксирован в Ивановской, Тульской, Новгородской, Псковской, Тверской и Орловской областях России, самый низкий - в Уральском и Северо-Кавказском федеральных округах. Всего же смертность по стране в 2018 году выросла в 32 субъектах Федерации (на статистику влияет структура населения регионов: чем больше в них пожилых людей, тем выше показатель, и наоборот). Смертность сельских жителей в России на 14 процентов выше, чем городских. В среднем жители села живут почти на два года меньше.
Как бы то ни было, продолжительность жизни в стране, по данным Росстата, впервые достигла 72,5 года. При этом у мужчин продолжительность жизни увеличилась на один год - с 66,5 до 67,5. У женщин продолжительность жизни составила 77,4 года.
"Те, кто говорит, что у нас снижается смертность и повышается продолжительность жизни, все же слегка лукавят, - сказал в интервью "РГ" директор Института демографии НИУ ВШЭ Анатолий Вишневский. - Дело в том, что продолжительность жизни у нас повышается после того, как она рухнула до дна. В течение последних лет двадцати мы, по сути, просто восстанавливали то, что было потеряно".
В целом же демографическая ситуация остается стабильной. Эксперты РАНХиГС отмечают, что основной демографический прирост в последние годы был осуществлен за счет жителей присоединенного Крыма - они составили 2,3 млн человек из 3,4 млн прироста. При этом рост числа уезжающих из страны опережает по темпам рост числа приезжающих. Вследствие экономического кризиса и девальвации рубля сократился миграционный приток: из Таджикистана - на 47,8 процента, из Киргизии - на 41.
Беспокойство исследователей вызывает и уровень смертности. Он снизился не на треть, как планировалось, а на 12 процентов. В связи с этим рекомендуется развивать медикаментозное обеспечение и медпомощь при самых многочисленных и социально значимых видах заболеваний - туберкулезе, сердечно-сосудистых и онкологических. Эксперты призывают правительство определиться с моделью финансирования здравоохранения. "Как возврат к бюджетной модели, так и введение страхового принципа принудит гражданское общество очертить контуры социальной политики в здравоохранении. Невозможно удовлетворить всевозможные запросы потребителей... и перечень услуг, не входящих в обязательное страхование, будет расширяться и уточняться", - говорится в аналитической записке.
Вообще нам было бы полезно отказаться от многих мифов о причинах низкой или высокой рождаемости. Например, от очевидного заблуждения, что демографический кризис - признак цивилизованности общества. Мол, мировая цивилизация достигла такого состояния, когда простое воспроизводство практически недостижимо, и если Европа нечто подобное переживает, то и нам того же не миновать. Катастрофический этот настрой вряд ли оправдан. Россия далеко не исчерпала потенциал противодействия демографическому кризису. Ни в части семейной политики. Ни в сфере предотвращения смертности там, где ее можно предотвратить.

Валерий ВЫЖУТОВИЧ. Российская газета. 11 июля 2019 года

Почему не удастся выполнить одну из главных целей майского указа президента

Как известно, дважды два — четыре. Эта истина в полном объеме относится и к демографии. Именно поэтому я с недоумением увидел в майском (прошлого года) Указе Президента РФ первую же национальную цель до 2024 года: «обеспечение устойчивого естественного роста численности населения Российской Федерации».
В чем же состоит мое недоумение?
В 2013–2015 годах статистика зафиксировала — впервые после 1990 года — превышение рождаемости над смертностью. Но потом все вернулось в зону отрицательных чисел, причем с нарастающей скоростью: естественная убыль населения России в 2016 году составила 2,3 тыс., в 2017-м — сразу 135,8 тыс., а в 2018-м – и вовсе 224,6 тыс. человек. В этом году, по словам вице-премьера Татьяны Голиковой, за первые четыре месяца население страны уменьшилось на 149 тыс. человек. Это грозит получить убыль по всему 2019 году в размере уже не менее 400 тыс. россиян. Подобная тенденция радикально противоречит национальной цели, поставленной в майском указе.
Почему это происходит? Если посмотреть на рождаемость и смертность в расчете на 1000 человек населения, то окажется, что смертность по сравнению с 2013–2015 годами понемногу снижается — с 13 до 12,5 случая в 2018 году. Зато рождаемость резко уменьшилась: с 13,3 в 2013–2015 годы до 10,9 случая в прошлом году.
Отчасти это объясняется тем, что доля в населении женщин детородного возраста начала снижаться — из-за того, в частности, что в него вступает немногочисленное поколение, родившееся в 1990-е годы. В 1990 году в расчете на 1000 человек населения в России родилось более 13 детей, а в 1995-м — всего 9,3. В 2000 году этот параметр снизился до 8,7. Кстати, анонимные авторы майского указа должны были это знать, так как демография — точная наука.
Однако есть и еще одна — социальная — причина того спада рождаемости, который мы сейчас переживаем. Допотопные представления о том, что главное — родить ребенка, а там уж он как-нибудь да вырастет, уже в конце советского времени начали меняться. Ответственное родительство стало пониматься как обеспечение своим детям хотя бы общественно принятого минимума благосостояния и доступа к основным социальным благам. Поэтому уже тогда все большая часть родителей перед тем, как решиться завести ребенка, прикидывала, сможет ли она ему этот общественный минимум обеспечить.
Отсюда и радикальное снижение уровня рождаемости после бэби-бума второй половины 1940-х — начала 1950-х годов. В 1950 году в расчете на 1000 человек населения родилось 27 детей, в 1960-м — 23, а в 1970-м — всего 15. А уж в кризисные 1990-е годы женщины тем более стали воздерживаться от появления на свет детей, ограничиваясь одним, редко двумя наследниками.
Есть еще один показатель, который четко иллюстрирует именно социальное поведение женщин в репродуктивной сфере: суммарный коэффициент рождаемости (число детей в расчете на 1 женщину). В 1960–1961 годы он составлял 2,5, в 1990-м — 1,9, в 2000-м — 1,2, в 2010-м — 1,6. В 2015 году он достиг пика — 1,78, а потом снова начал падать — до 1,58 в 2018 году.
Эта динамика четко коррелирует с настроениями населения. Если в 2015 году у людей, несмотря на начавшееся падение реальных доходов, все еще сохранялись надежды на то, что вот-вот восстановится рост благосостояния, то затем у тех, кто может рожать, наступило сильное разочарование. Дело в том, что появление ребенка накладывает на родителей долгосрочные обязательства по его содержанию. В 2000-е годы, когда уровень жизни большинства рос как на дрожжах, люди решили, что так будет всегда, и стали более активны в своем репродуктивном поведении. А вот сейчас уверенности в благополучном завтрашнем дне как-то поубавилось. Поэтому и идет возвращение к мотивациям 1990-х годов: зачем рожать еще одного ребенка, если у семьи наверняка не хватит ресурсов для того, чтобы дать ему все, что сейчас считается общественной нормой?
Для того чтобы понять обоснованность этой мотивации, достаточно посмотреть на опросы социологов, которые зафиксировали, например, что чуть ли не у половины семей с детьми-школьниками прошлым летом были проблемы со сборами ребенка к началу учебного года. Или вот уже устоявшаяся истина: появление ребенка больно ударяет по материальному положению семьи. Недаром стало неоспоримым экспертное заключение о том, что у российской бедности — во многом детское лицо.
Весь этот социальный негатив, к сожалению, в один момент не может испариться. Даже самая изощренная пропаганда не способна убедить людей в том, что они живут все лучше и лучше, в то время как многие из них каждый день на своей собственной шкуре чувствуют обратное. До недавних пор выручали «крымнаш» и «вставание с колен» в международных делах. Но сейчас, после пяти лет падения реальных доходов, топорно проведенной пенсионной реформы, «мусорного» кризиса и много чего подобного, эта компенсация уже не срабатывает. И все это накладывается на омертвевшую экономику, которая не хочет развиваться, как это предписано в майском указе, с темпами «выше мировых». Россияне, в своей массе терпеливые и покладистые, достаточно неплохо образованы и имеют вполне обоснованные причины не видеть света в конце тоннеля.
Интересно, о чем думали те люди, которые вписывали в майский указ требование обеспечить «устойчивый естественный прирост населения»? Кстати, по сложившейся традиции такого рода принципиальные документы, подписываемые президентом, заранее согласовываются с руководством правительства. Тем более что за достижение всех обозначенных «национальных целей» отвечает, как предписал Владимир Путин, именно правительство.
Как же идет процесс достижения недостижимого?
В конце прошлого года были утверждены национальные проекты, которые по идее должны стать инструментами исполнения майского указа. В их составе — несколько десятков более дробных программ, направленных на решение конкретных задач. И все это бумаготворчество было завершено правительственным Единым планом по достижению национальных целей развития Российской Федерации на период до 2024 года.
Если говорить о естественном приросте численности населения, то в этом плане, пожалуй, наиболее интересна погодовая таблица изменения этого параметра. Итак, смотрим:
2017 год (факт) — убыль 135,8 тыс. человек;
2018 год (оценка) — убыль 224,6 тыс. человек;
2019 год — убыль 219,1 тыс. (уже невозможно, если вспомнить о 149 тыс. убыли только за четыре месяца текущего года);
2020 год — убыль 127,4 тыс.;
2021 год — убыль 91,3 тыс.;
2022 год — убыль 57,5 тыс.;
2023 год — убыль 29,9 тыс.;
2024 год — прирост 1,0 тыс.
Вам эта динамика ничего не напоминает? Это очевидная подгонка под результат, чтобы доложить через пять лет: «естественный прирост населения у нас наблюдается». Но, как говорилось выше, дважды два — всегда четыре. Однако правительство с упорством, достойным лучшего применения, в данном случае демонстрирует желание доказать что-то иное.
Конечно, никакого естественного прироста населения в 2024 году не будет. В лучшем случае удастся замедлить убыль его численности. Но и это удастся, только если перестать заниматься частностями, а заняться, наконец, реальными и давно назревшими реформами во всех сферах нашей жизни. Тогда, через какое-то время, лишь снова почувствовав позитивность своих личных перспектив, наши люди задумаются об увеличении числа рожденных детей. Но и тут не надо строить иллюзий. Возвращение к многодетной семье как к демографической норме уже не состоится. Об этом говорит опыт всех стран, которые называют себя развитыми.
Если мы хотим, чтобы численность россиян росла, надо задумываться скорее о миграционной политике — хотя бы в отношении собственных граждан, которые уезжают насовсем из России, о создании привлекательных условий жизни для тех, кто, разделяя наши ценности, готов приехать к нам на ПМЖ. Но сейчас все затмевают быстро приближающийся 2024 год и желание правительства выдать желаемое за действительное.

Евгений ГОНТМАХЕР, член Комитета гражданских инициатив. Московский Комсомолец. 9 июля 2019 года