… о внутрироссийской миграции

Профессор РАНХиГС Александр Савченко о том, почему отток населения в мегаполисы — это социально-экономическая норма

Директор Центра ситуационного мониторинга и региональных исследований РАНХиГС Александр Савченко уверен: мир на пороге изменений. Но у России есть шанс не выпасть из новой реальности
— Создание городских агломераций за счет обезлюживания других территорий — нормально?
— Про «нормальность» говорить не приходится: мир — в пороговой точке, кардинальных изменений не избежать. Первым из них скорее всего станет острая нехватка питьевой воды — эксперты называют интервал между 2030 и 2050 годами: уже сегодня примерно 30 процентов населения планеты живет в регионах хронического недостатка воды и это именно те районы, где прирост населения особенно велик. Так что к трудовой миграции в мегаполисы добавится еще и витальная. Уже сейчас в городах проживает половина населения планеты, а к 2030 году ожидается, что эта цифра вырастет до 60 процентов. При том что города занимают лишь 3 процента суши, но на них приходится до 80 процентов потребления энергии, а 60-80 из них — самых крупных с населением более десятка миллионов человек — оттягивают на себя уже более 50 процентов экономического потенциала. Примечательно, что быстрее всего сейчас растут сверхкрупные города в таких странах, как Китай или Индия, и похоже, что в недалеком будущем станут возникать повсеместно уже мегаобразования надгородского уровня, такие как БосВаш (Бостон — Вашингтон) или Сан-Сан (Сан-Франциско — Сан-Диего). Словом, с ростом агломераций бороться бессмысленно — это норма развития цивилизации. К тому же еще и выгодная...
— Чем же?
— Ученые выявили связь между численностью населения городов и производительностью труда: оказывается, в крупных городах, особенно в миллионниках, она выше, чем в малых поселениях. Это назвали агломерационным эффектом.
В России, между прочим, самый восточный миллионник — Красноярск. Сверхзадача — создать в обозримом будущем еще один миллионник на Дальнем Востоке.
— А что же Владивосток?
— Там сейчас примерно 600 тысяч жителей, и при этом отток населения с Дальнего Востока продолжается. Так что сегодня важно не столько остановить миграцию, сколько поменять ее вектор — с европейской части России на юг Сибири и Дальнего Востока, укрепив бассейн Амура.
— Значит, отток населения — это все же плохо?
— Это противоречивый процесс: с одной стороны, он создает проблемы на опустевших территориях, но с другой — приводит к повышению производительности труда в результате его концентрации в крупных городах, способствует росту экономики и жизненных стандартов.
— Статистика это подтверждает?
— Уровень жизни в мегаполисах, бесспорно, выше, чем в малых поселениях: людей же никто не заставляет переезжать в крупные города насильно, они сами туда стремятся, прежде всего молодые, амбициозные, трудоспособные — за работой, образованием, за более содержательной и яркой жизнью. Неудивительно, что богатство страны сегодня исчисляют количеством городских агломераций, которые, конечно, должны быть грамотно инфраструктурно обустроены и обеспечивать высокое качество жизни.
— И каков в этом случае «рейтинг» Москвы?
— В столице уже проживает 10 процентов населения России. Это значит, что самая большая по территории страна мира держит в одной точке десятую часть своего населения. Как думаете, перебор? Неудивительно, что траты городского бюджета на одного москвича в разы больше, чем на одного екатеринбуржца или нижегородца. И с каждым годом приходится тратить все большие суммы, чтобы поддерживать и развивать столичную инфраструктуру. Но даже это, как ни странно, выгодно — и сейчас, и раньше: вспомните, как в советские годы столичные предприятия требовали от властей притока в город лимитчиков...
— Производства из Москвы вывели, а людской поток не оскудел...
— Потому что на смену производству пришел бизнес в сфере услуг, ему тоже нужна рабочая сила. А помимо бизнеса потребность в людях испытывают разного рода госведомства и учреждения, научные институты, социальная сфера, наконец, строительный и коммунальный комплексы.
— Получается, Москве не хватает народа?
— Вопрос в том, как перенаправить миграционный приток из Москвы в другие крупнейшие агломерации России. Ведь в странах с наибольшим приростом населения в мегаполисах, таких как Китай или Индия, есть источники пополнения городского населения — деревни. Недаром говорят про «Китай А» (города, где проживает около 400 млн жителей) и «Китай Б» (сельская местность, 800 млн человек). А вот «Россия Б» закончилась: естественный демографический бум срезала Великая Отечественная война. С одной стороны, людских ресурсов не хватает для роста производительности в агломерациях, а с другой-- число редко заселенных, а то и вовсе заброшенных и неиспользуемых земель увеличивается.
— И что с этим делать?
— На нынешней технологической основе решить обе проблемы не представляется возможным. Разве что латать дыры и давать миллиарды, чтобы улучшать городскую среду в 20 крупнейших российских мегаполисах. Но кардинально ситуацию это не изменит.
Есть только один путь, на который Россия уже встала,— развитие цифровой и «зеленой» экономик. Это новый технологический уклад, или, как его еще называют, технологическая платформа.
— В чем его суть?
— Если до 1917 года способ освоения пространства определялся возможностями перевозки грузов и людей (судоходство, железные дороги), то после революции в основу экономического районирования был положен энергетический принцип (близость к концентрированным источникам производства электроэнергии). Строительство и развитие городов соответствовали принципам освоения пространства: на первом этапе они возникали на водных и сухопутных магистралях (особенно в местах их пересечений), на втором — у крупных источников электроэнергии (не случайно Мосэнерго была крупнейшей региональной энергосистемой СССР). Сейчас способ освоения пространства опять меняется — в приоритете возможности работы с информацией, охват реального пространства киберпространством. И именно эта новая технологическая платформа позволит решить обе проблемы разом.
— Каким образом?
— Например, используя активно разрабатываемые ныне беспилотные технологии. Не только на транспорте, но и в сельском хозяйстве. Станет возможно контролировать и вовлекать в экономический оборот обширные слабозаселенные пространства. И, что важнее, зарабатывать на них, возделывая земли с помощью беспилотных комбайнов и дронов. Сегодня «обезлюживание» равно «бесхозность». Так что земли нужно не только контролировать, но и возделывать. Да, мы имеем по эту сторону границы не сопоставимую с КНР численность населения, но важно «поднимать» с квадратного километра территории столько же денег, сколько и китайцы.
— Раздача дальневосточных гектаров — шаг в этом направлении?
— Нет, тут ставка на заселение территории. Надо понаблюдать за развитием этой инициативы, памятуя опыт Петра Столыпина, который успешно переселял крестьян из центральных губерний за Урал: его программа была грамотно продумана и реализована, так что за 5 лет удалось переселить 2,5 млн человек. И никого насильно: люди ехали добровольно, за лучшей жизнью. Впрочем, и сегодня мотивы те же...
— А как решить проблему повышения качества жизни в мегаполисах?
— Одно из возможных направлений — «умный город». Раньше других эту технологию стали разрабатывать японцы. Речь идет о цифровизации отдельных инфраструктурных элементов и подотраслей города, и в итоге «умный город» позволяет соединять между собой разные виды инфраструктуры, создавая единый слаженно и эффективно работающий комплекс. В результате растет качество жизни и появляются дополнительные возможности для увеличения численности населения на данной территории. В Москве примерами применения такого рода технологий может служить карта «Тройка» и онлайн-оплата парковки. Но таких примеров немного — с десяток: Россия еще только делает первые шаги в этом направлении, тогда как в Японии, США и Франции заняты созданием «умного города» давно. В ЕС вообще нацелены на появление «единого энергетического дома».
— Это как?
— Будут покрывать частные дома углеродными (фуллереновыми) пленками, преобразующими солнечную энергию в электрическую. Они менее производительны, чем кремниевые, но зато в разы дешевле. Это значит, станет возможным получение массового дешевого источника энергии. Ровно то, что и требуется для любой технологической революции. А интернет-возможности позволяют учитывать и перераспределять эти объемы энергии, получаемые из деконцентрированных источников. Это и есть «зеленая экономика», которая уже начинает соединяться с цифровой — вертикальное озеленение, разного рода рециклинг отходов. «Зеленая экономика» сегодня распространяется весьма активно, прежде всего в сфере производства экологически чистых продуктов. В России эта тема также становится популярной: все больше жителей мегаполисов увлекаются созданием мини-производств овощей, молока, сыров, мяса с последующей их поставкой непосредственно потребителям, разместившим заказ в интернете. Вот и получается, что индустриализация в свое время сделала из крестьян рабочих, а постиндустриализация сделает из части горожан крестьян. Конечно, иного уровня.
— И когда Россия шагнет в светлое будущее?
— Существующими методами планирования и управления решить заявленные в начале нашей беседы проблемы вряд ли получится. Мы достигли потолка возможностей, в том числе и по стратегическому планированию. В стране сейчас действуют несколько десятков тысяч стратегических документов разного уровня (от федерального до муниципального), использующих несколько сотен тысяч показателей, часто мало связанных между собой. Только переход на цифровые технологии, позволяющие концентрировать, перерабатывать и проводить интеллектуальную аналитику огромных объемов данных, дадут возможность перейти к территориальному планированию в реальном режиме времени. Но есть и повод для оптимизма: мы всего в полушаге от запуска цифровых технологий стратегического планирования.

Беседовала Светлана СУХОВА Коммерсантъ-Огонек, 26 февраля 2018 года.

Спецкор «КП» Дмитрий Стешин отправился в Дагестан, чтобы выяснить, почему в этой многонациональной республике русские - исчезающий вид

Родились на чужбине
Кизляр, как столица Терского казачьего войска, уже исчез. Город окончательно превратился в не самые лучшие образцы самоуправной ближневосточной урбанистики. Я навидался такого: курдский Эрбиль, приграничный египетский Эль-Саллюм или только что отбитая у боевиков сирийская Сальма. Жидкая черная грязь разлита по улицам ровным слоем - тротуаров нет, газонов и палисадников нет - они не нужны тем, кто по новой застраивал Кизляр унылыми частными особняками. Тысячи бессмысленных магазинчиков с одинаковым набором продуктов по почти московским ценам. В каждой лавке, уткнувшись в телефон, сидит молодая ханум в платке и черном глухом платье. Я тут, наверное, единственный покупатель за день, но я не интересую продавца. Вообще.
- Если их заставят платить налоги, 90 процентов таких магазинов закроют - зло и отрывисто говорит мне тетя Шура. Стучит консервным ножом, одним движением могучей руки вскрывая банки с домашней «консервацией». Шура - местная казачка в бог знает каком поколении, учительница, потом бывшая мелкая чиновница социальной службы Кизляра. Я напросился к ней в гости, и сейчас впитываю все обиды пасынков российской империи, родившихся на родной земле, которую когда-то освоили их прадеды, а под пенсию, вдруг оказавшихся на чужбине.
- Знаете, какое здесь приданое за невестой принято давать?
- Мерседес?
- Купленный диплом - это значит невеста умная. И розовую справку об инвалидности - значит, всегда с деньгами. И лавку, где она будет сидеть целый день между родами. Вы представьте у русских такие свадебные подарки, что люди скажут?
- Менталитет такой, пережитки, - я пытаюсь смягчить настрой собеседницы, чтобы за эмоциями не терялся конструктив.
- Я же помню, мы в школе, как проклятые сажали деревья, Кизляр был зеленый город. Был - уже все стравили и сгубили. У них - наоборот, все в себя, себе, в свой дом, в свой тухум (род, - авт.).
Шура бросает взгляд на настенные часы и продолжает:
- Сейчас нам с минарета прямо в окно проповедовать будут. Машины будут бросать поперек дороги - главное на намаз успеть, чтобы Аллах заметил, какой ты праведный. Еще двадцать лет назад не было такого. Кто в церковь ходил, кто в мечеть, кто какой национальности и не знали, не интересовались… А я и в церковь хожу и в бассейн. Сначала у нас устроили в бассейне «женский» день и «мужской». Но особо-набожные купаются в черных мешках. Бабы возмутились. Сейчас собираются устроить для женщин день «исламский» и «христианский». Чем это закончится?
- ?
- Думаете, много русских готовы жить в исламизированной стране? И так поуезжали все. Мне больше всего последних русских бабок жалко, которые за две тысячи рублей грязь перед магазинами вениками гоняют. С утра до ночи. Дети и внуки уехали, помочь некому.
- Сколько-сколько бабушкам платят? Две тысячи в день?
- В месяц.

Призрак казачества
Русские, как имперский и самый многочисленный народ, издавна были лишены общественных национальных организаций. Их с успехом заменяло государство, в данной местности - казачество и церковь. Я ищу в Кизляре два этих центра «русского мира». Навигатор заводит меня на улицу Карла Маркса - по ней и не скажешь, что ты в центре города: село-селом. Встречаю выбеленный каменный домик, без забора из профнастила, как тут принято. Четыре окна на фасаде смотрят прямо на улицу, проемы с завитушками и каменными кокошниками, стены толщиной в шесть красных кирпичей, кованые петли на ставнях - русская провинциальная архитектура 19-го века. В мутном, пыльном окне - бумажка со словом «Продается» и телефон. Набираю. Отвечает женщина, Ольга, она давно уже живет в соседнем Ставрополе. Спрашиваю, «почему уехали?», и собеседница взрывается:
- Все уехали! Потому и уехали! Устраивает, покупайте. Никаких «поживем, потом заплатим»! Сделка только через банковскую ячейку в Ставрополе и никак иначе!
Ольга бросает трубку.
Кизлярская церковь завалена цветами и пугающе пуста. Новомучеников похоронили прямо в ограде храма, слева от входа, из цветочных стогов торчат простые деревянные кресты. В ста метрах от них - казачья управа. Я был в ней ровно 10 лет назад, когда ехал в Грозный - на первую пасхальную службу в только что восстановленной церкви - до границы с Чечней тут рукой подать. Судьба «чеченских» русских - печальный пример, из которого никто, конечно, не сделал никаких выводов.
Я очень долго жду атамана Валентина Иванова, говорить он не хочет:
- Сейчас модно поднимать проблемы русских-нерусских, выживают-не выживают. У меня свое мнение. Процесс идет не только в Дагестане. В сельской местности по всей России тоже идет. Люди просто ищут - где легче им жить. Но в Дагестане русским жить легче, потому что у русских здесь есть особый статус. Если ты не дурак или сволочь, работа тебе всегда будет. Могу привести массу примеров с фамилиями, и я в том числе. Я не дослужился бы в свое время до начальника милиции Кизляра и зама министра республики, если бы не был русским и не жил в Дагестане.
Объясняю атаману, что про русские общины на Кавказе пишу уже больше десятка лет, объездил регион весь, и приехал к нему, на 9-й день после расстрела у Кизлярской церкви специально, чтобы улеглись страсти и эмоции, а боль как-то утихла. Что делать-то дальше? Атаман бодрится:
- Были горячие головы, которые собирались куда-то идти, что-то крушить, митинговать… А смысл? От нас, именно этого и хотели террористы. Кричали на похоронах: «Война!». А что дальше? Мы не дадим расшатать ситуацию, мы уже ученые и опытные. Я же был начальником милиции города, когда Радуев в Кизляр зашел (чеченский полевой командир Салман Радуев напал со своей бандой на Кизляр в 1996 г. - авт.). Менты бежали на работу и попадали под пули, нормальные люди раненых спасали. А бездельники митинговали возле администрации: «Дайте нам оружие!». Моя точка зрения - этот вопрос поднимать вообще нельзя.
Была горькая правда в словах атамана - именно взрыва, бунта и беспорядков ждали организаторы расстрела. Не случилось. И в то же время, нет гарантий, что подобное не повторится. Спрашиваю атамана - сколько у него в реестре казаков? Говорит, что секретная информация. По моей информации - сотни не будет, смешная цифра. Спрашиваю о судьбе надтеречных казаков из Чечни. Говорит, что там казачья община самоликвидировалась из-за отсутствия казаков вообще. У меня нет сомнений, что подобная судьба ждет и кизлярских казаков. Управа, отремонтированная на государственные деньги - слабое утешение. Кажется, все это уже понимают, только вслух не говорят.

Первые стали последними
К последним здесь русским фермерам - семье Денисенко, меня везет кизлярский казак Сергей Пресняков. Тот самый, безоружный, который пытался отвлечь и увести террориста от храма. По дороге нас перехватывает съемочная группа, Сергей просит меня: «Ну, хоть ты-то меня не снимай!». Ему в тягость роль героя, хотя бы потому, что как всегда, во всех последних конфликтах в регионе, оружие было у кого угодно, но только не у русских. Мы с ним быстро подружились, летом Сергей собирается сплавиться по Тереку с казачатами, и я даю ему развернутую консультацию по снаряжению и организации похода (сам прошлым летом ходил в экспедицию «Комсомолки» по Волге на надувной лодке).
Дом у семьи Денисенко просто огромный, а хозяйство еще больше. 15 гектаров, 200 поросят, 25 коров и кони… почти сорок коней. Говорит, что соседи дагестанцы кривятся: «русский коней разводит» и выжили табун из села. Теперь фермер держит лошадок где-то в степи.
- А я люблю животных, Господь наградил меня пониманием, и вот всю жизнь с ними и занимаюсь, - рассказывает мне Сергей Денисенко, прихлебывая чаек, и одним хозяйским глазом поглядывает в окно, на свое родовое поле, плотно окруженное домами из серых шлакоблоков. Когда-то здесь не было ничего вообще. Степь, солончаки и болота.
- После отмены крепостного права мои предки здесь появились. Из Черниговской области пришли. Вот прадед Данила как пришел, место свободное нашел и здесь обосновался. Другие предки, из первого поколения - кто на Каспий ушел, рыбные промыслы там организовал, один ушел в Грозный. Но скоро здесь не будет этой земли, оставим для себя десяток коров и все. Село увеличивается, все распродают под строительство. Местному начальству все равно - оно здесь не живет. Есть пара свободных соток - к ним пришли, они продали. Чем тут люди будут кормиться их не волнует. Было у нас 180 дворов, люди работали. Стало село 700 дворов.
- Русских в селе много было раньше?
- А все были у нас русскими. Одна семья армяне, и одна семья - кумыки. Дети уезжали, старики умирали, дома продавали. Где-то с 1975 года началось заселение. Сначала начали заселяться обрусевшие националы (общеупотребительное слово, обозначающее коренные народы, используется с советских времен - прим.авт.) а потом, в 80-х годах,из горных районов поехали, вот тогда пошел беспредел. Но раньше еще не так они набожны были, как сейчас. Теперь исламизация пошла. Вон, у нас семья даргинцев - вместе росли. А у них пацан с армии пришел, вступил в банду - застрелили. У нас тут был такой тракторист-прессовщик, я ему как-то позвонил: «Мага, приезжай, есть работа». Его нет и нет. Что такое? А в мечети сказали - «к русским не приезжать, никакие (работы у них не делать». Потом Мага появляется, я ему говорю: «Ты чего? Пока мулл ваших не было, ты приходил к нам, и спал и кушал!». Ему неудобно стало, начал уверять, что не было такого. А что, я не знаю, что идет такая пропаганда?
- Получается, сознательно выдавливают русских последних?
- А нас и выдавливать уже нечего. Из 180 русских дворов всего 50 осталось. Я же знаю всех по фамилиям, весной считал - да, верно, полсотни дворов. И все же на меня смотрят. Я уеду - и они снимутся. Наша семья, думаю, и держит здесь всех.

 «Сами виноваты»
- Что за чушь! Русские уезжают по экономическим причинам! Русский тракторист переехал на Ставрополье, на его место, на ту же зарплату пришел дагестанец! Это как называется?
Мой собеседник, Виктор Ильин, общественник и, разумеется, казак, один из авторов «Аналитической справки об эффективности мер по сокращению оттока русского населения» комментирует мое «пустое» и политкорректное интервью с главой Кизляра Александром Шуваловым. Настолько «пустое», что нет смысла его публиковать.
Справка эта Ильину обошлась дорого, и его об этом предупреждали. Закончили ее в августе, передали в аппарат Главы республики Дагестан, в два приема - первый раз справку «потеряли». В конце сентября на его сына, бывшего следователя СК на пенсии, написали заявление - он якобы участвовал в передаче взятки в 20 миллионов рублей. Впрочем, деньги эти не нашли, но сын пока сидит в СИЗО. Справка, действительно, вышла «неудобная». Оказывается, существовала в 2014-17 годах программа по возвращению русских в регион:
- Собирались выделить русским семьям 146 квартир в Кизляре и 96 в Тарумовке (поселок в 30 км. от Кизляра, - ред.). Люди влезли в эти программы, собирали документы, а перед тем, как программа закончилась, с них потребовали анкеты - родственники заграницей, девичьи фамилии бабушек. И стало ясно, что это просто издевательство, - говорит мне Ильин.
- Я так понимаю, программу просто не финансировали. Почему программу «слили»? - спрашиваю. - Ведь куча русских здесь во власти!
- Как только местные кланы занимают 30 процентов должностей, они перехватывают власть. За счет своей организованности и целенаправленного и беззаконного выживания других народностей. Но когда это замечают и начинают трогать их - они всегда апеллируют к закону. А русские настроены на интересы государства и верят, что есть суд. Русские во власти здесь ничего не значат, за каждым стоят его замы из местных…
- А Васильев? (недавно назначенный и.о. главой Дагестана бывший генерал МВД и вице-спикер Госдумы Владимир Васильев - ред.)
- В СИЗО, где у меня сидит сын, - признается казак Ильин. - Я говорил с родственниками других заключенных. На Васильева буквально молятся, хотя вроде бы люди и претерпели от государства. Вот только бардак и беспредел надоел всем окончательно. Из-за него, кстати, и начинаются межнациональные конфликты. Деньги на развитие удаленных районов разворовываются, люди стягиваются на равнины, а здесь другие люди живут, и очень давно. Я занимался этими жалобами десяток лет. Иногда просто достаточно выехать с казаками на место конфликта, десятком машин. Постоять, поговорить друг с другом… И, как ни странно, война на Донбассе тут многие горячие головы остудила, поняли, что нельзя русских обижать и чтобы ничего за это не было.
- Какие были основные жалобы от русских?
- На скандал шли, по любому поводу. Из-за детей например. И сразу угрожали убить или изнасиловать. Приходит парень, русский, накаченный такой. Говорит, вот, соседи-аварцы не дают покоя. Угрожают. Я этих аварцев к себе позвал. Поговорил с ними, убедил, что они не правы ни по Корану, ни по Библии. После этому парню говорю - может быть к нам пойдешь, в казачество? А он: «Зачем мне это надо!». Выгнал его, как скотину! Во многих своих бедах русские виноваты сами…
- Вам зачем все это надо?
- А я не скотина, и свою судьбу буду сам решать.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
После Кизляра я заехал в некогда полностью русское село Тарумовка. Меня там ждал врач-стоматолог Сергей Дмитрян. Знакомая история: шесть поколений на Кавказе, 54 двоюродных брата и сестры – самый большой русский род (потомки «екатерининских» и более поздних переселенцев из Молдавии – прим.авт.) Сергей получил от администрации солончаковую землю в пойме реки, оборудовал рыбоводческое хозяйство, а потом этот участок, точнее – бизнес, у него попытались отжать. Я тупо смотрел в ворох судебных решений, встречные иски – за порчу шлюзового оборудования и водоводов, жалобы на подставных понятых и поддельные подписи - и как никогда понимал своей бессилие и невозможность помочь этому человеку. Потом мы поехали на родовое кладбище – Сергей его охраняет и защищает, потому что кладбища, наверное, последнее что держит здесь русских. Пасти скотину на могилах он односельчан отучил. Силой не смог – просто обварил погост забором из ржавого железа. И тогда, прямо у входа на кладбище, соседи-дагестанцы устроили склад навоза. Во имя дружбы наших народов, не иначе.
Почти на 20 лет Дагестан был негласно отдан в управление местным этническим кланам - аварцам, даргинцам, лакцам, ногайцам... На том этапе становления России эта модель управления регионом кое-как, с издержками, но работала. Кланы между собой распределяли должности и куски федерального денежного пирога - грызлись, мирились, делились, договаривались. Русских в этой запутанной картине дагестанского мира просто не было, как ни парадоксально это звучит. Государствообразующий народ оказался в положении лишнего и ненужного меньшинства. В многонациональной концепции «пусть цветут тысячи цветов» первым завял самый главный цветок - русский.
К сожалению, русские не умеют организовываться на низовом уровне для защиты своих интересов. Они уже организовались один раз - в гигантское государство Россия, дублировать его функции с помощью кружков по этническим интересам - плодить бессмысленные сущности. Казачество больше не стоит на фронтире империи, а церковь больше не несет христианство языческим народам. Они должны быть, эти социально-духовные структуры, но они не вернут в Дагестан русских.
Русские вернутся в регион только вместе с Россией. Когда начнут четко выдерживать пропорции национального представительства во власти и силовых структурах (можно взять советскую модель, можно имперскую), а связи с кланами будут жирным минусом при приеме на работу в госструктуры. Когда мы вспомним, что живем в светском государстве, по Конституции, и перестанем за счет этого светского государства строить фактически отдельные исламские республики. Когда к исчезающему народу (а русские на Кавказе должны получить этот статус) местные барыги и сутяги будут бояться лишний раз подходить, чтобы что-то отжать или поиметь. Когда десяток персонажей в регионе накажут за бытовую русофобию и осветят это максимально широко. Можно перечислить десяток этих «когда». Проблема синтетическая, в один день ее не решить, более того, не решить никогда, если на то не будет государственной воли в первую очередь в метрополии, а не только на местах.

Дмитрий СТЕШИН. Комсомольская правда, 13 марта 2018 года.

Социологи уверены, что между москвичами и жителями регионов с каждым годом разницы все меньше и меньше

Столица и регионы стали объектами для очередного научного сравнения. На сей раз жизнь Москвы и замкадья всесторонне изучили социологи, и итоги удивили их самих...
Фундаментальный труд «Столицы и регионы современной России: мифы и реальность» осилили в Федеральном научно-исследовательском социологическом центре РАН, сотрудники которого по всей стране дотошно собирали для него данные аж дважды — в 2003 и 2017 годах.
Как выяснилось, эти 14 лет серьезно сгладили между нами существовавшие доселе противоречия.
В представлении большинства россиян Москва уже не выглядит монстром-нахлебником, тянущим жилы с остальных регионов-тружеников. Москва в их представлении — это мегаполис, населенный людьми, которые испытывают те же проблемы, что и все остальные граждане страны. Хотя, конечно же, между тем, как живется москвичам, жителям других городов и обитателям сел и деревень, знак равенства не нарисует никто.
Итак, что же стало с нами всеми за эти полтора десятилетия?

Дорогая моя столица
Несмотря на то что разница между доходами обитателей Москвы и регионов все еще значительна, жизнь тех и других отличается уже гораздо меньше. С одной стороны, окраины за эти годы серьезно подтянули экономику, с другой — москвичей сильнее обтесали минувшие кризисы.
Если обозначить многостраничный ученый расклад (с цифрами, графиками, сравнениями) одной фразой, она вряд ли удивит москвичей: «Жить в столице дороже».
— Особенно тяжело бьют по москвичам кризисы, — объясняет один из руководителей проекта, зампредседателя ученого совета Института социологии РАН Наталья Тихомирова. — Каждый ослабляет их позиции на рынке труда, так как перед работодателями выстраивается все более длинная вереница претендентов, и это приводит к тому, что от кризиса к кризису трудовая нагрузка растет. В столице она максимальна: почти 60% москвичей работают 45 и более часов в неделю, тогда как для остальной России характерна обычная 40-часовая рабочая неделя. В абсолютном выражении доходы москвичей, конечно, растут, но вот в относительном — падают. Не удивительно, что в столице катастрофическим называют ущерб от кризиса 20% горожан, тогда как в Питере — лишь 12%, а в других городах и на селе и того меньше — 9% и 8% соответственно.
Большую долю в этих 20% составляют «белые воротнички» новой волны. По данным социологов, сейчас в Москву выгоднее всего переезжать пролетариату.
— Был период, когда сюда ехали молодые специалисты со всей страны, — продолжает Наталья Тихомирова.— Они активно занимали те привлекательные профессиональные позиции, которые были созданы до середины 2000-х годов, и продолжают работать на них и сейчас. У нынешнего притока молодежи, получается, не так уж и много вариантов. Сейчас выгоднее всего ехать в Москву рабочим. Во-первых, если ты профессионал, то сразу — в разы! — выигрываешь в зарплате. А во-вторых, ты резко выигрываешь в получении других благ, связанных с работой: белой зарплате (она на четверть чаще встречается у рабочих в Москве, чем в регионах), оплачиваемом отпуске, больничном и так далее.

Сельская новь
Как показали данные минувшего года, примерно 30% деревенских жителей — это люди, которые самостоятельно приехали в села во взрослом возрасте. То есть наше представление о том, что вся деревня давно уже в городах, мягко говоря, нуждается в корректировке.
— Проблема в том, что поток, который идет из городов в села, двоякий, — говорит Тихонова. — С одной стороны, туда возвращается энергичное население, которое в молодости променяло деревенское житье на городское, а также потомственные горожане. Эти люди пытаются заниматься фермерством, открывают на селе какой-то бизнес, в общем, едут туда как профессионалы. Но довольно значительную массу сейчас на селе составляют люди, которые ранее входили в городское дно — те, у кого выкупили или просто отняли квартиры, отправив на выселки. И там они начинают формировать уже сельское дно. Эти явления, не характерные ранее для нашей страны, пока еще недостаточно осознаны общественными науками. Так что аналитика еще впереди. Кстати, расхожая фраза о том, что за МКАД есть жизнь, перерастает постепенно из шутки в убеждение. В наших представлениях о российской провинции все больше позитива. «Теплые человеческие отношения», «нормальный ритм жизни», «это и есть настоящая Россия», — именно так в большинстве своем мы думаем сейчас о провинции. Растет убежденность и в том, что жизнь там совсем не так плоха, как ее пытаются порой представить, и в том, что в «глубинке» люди тоже могут жить хорошо.

Равноправие отменяется
Постоянные переработки, к которым социологи смело плюсуют два часа на дорогу между домом и работой, увы, не способствуют семейным скрепам.
— Мы фиксируем в Москве падение ценности семьи, — констатирует социолог. — Причем на второй план она отодвигается очень быстро.
Если еще несколько лет назад около 70% москвичей говорили, что хорошая семья — это признак успешности человека, то сейчас таких уже около 40%. Колоссальное по темпам изменение.
Конечно, это влияет на рождаемость. Нет, в абсолютных цифрах рождаемость в столице не падает. Но это связано с изменением возрастной структуры Москвы: чем больше в городе молодежи (а за счет миграции ее много), тем больше будет в городе младенцев. Но вот в относительном выражении — в расчете на семью — количество детей уменьшается.
Фиксируем мы и архаизацию семейных отношений. Все больше семей у нас выстраивают их по принципам «кто старше, тот и решает» и «кто больше зарабатывает, тот и диктует свою волю» (так считают уже 15% москвичей). Еще в начале века такие семейные модели не были характерны для России (большинство, особенно в городах, выбирали принцип «все решаем сообща»), а вот сейчас, увы, все поменялось. И это довольно печальная тенденция.

Хорошо, где мы есть
Но вот в чем мы едины, так это в тяге к виртуальному, констатируют социологи, хотя и тянемся к нему по-разному. Дружно сидим в соцсетях, однако москвичи относятся к ним заметно осторожнее, предпочитая не афишировать там свою реальную жизнь.
А около 40% москвичей вообще туда не ходят. Да и активных членов этих сетей среди нас почти в 1,5 раза меньше, чем, например, среди жителей Петербурга.
Общение, новости, досуг — вот то, что мы ищем в сети. А вот политика, вопреки предположениям, нас интересует постольку поскольку.
Более того, привычное представление о том, что Москва населена либералами, а регионы — государственниками, оказалось неверным.
Как выяснилось, москвичи гораздо меньше склонны принимать оппозиционные лозунги за чистую монету, у нас самое негативное отношение к требованиям перемен, и мы больше, чем вся остальная страна, склонны к «почвенничеству» и антизападничеству. Хотя при этом гораздо реже соглашаемся с тем (зачастую карикатурным) образом врага, который предлагает сейчас пропаганда, да и ощущений житья-бытья внутри осажденной крепости у нас еще нужно поискать.
А еще, похоже, 2017 год принес нам всем убежденность: «хорошо там, где мы есть» — россияне стали верить, что в месте их пребывания дела обстоят намного лучше, чем во всей остальной стране. Зато вот в оценке того, что происходит за пределами МКАД, столица продемонстрировала рекордный разброс.
С одной стороны, в Москве почти в 1,5 раза больше крайних оптимистов (тех, кто считает, что в стране все спокойно). А с другой — почти вдвое выше доля черных пессимистов — тех, кто оценивает ситуацию на просторах России как катастрофическую. Но даже такое яркое деление на «черненьких» и «беленьких» не противопоставляет столицу всей остальной стране — расклад-то внутригородской. Так что, похоже, вожделенная смычка между городом и деревней, о необходимости которой так долго говорили большевики, потихоньку завершается.
Ну что на это скажешь? Ура, товарищи.  

ЦИФРА
2 000 000 примерно столько, по неофициальному мнению чиновников (официально делить нас по этому признаку неполиткорректно), осталось в столице коренных москвичей

Екатерина ГОЛОВИНА Вечерняя Москва, 4 марта 2018 года.

Готовы ли в СЗФО решать проблемы трудовой миграции

Что тормозит создание единого евразийского рынка труда? В каких иностранных кадрах заинтересованы петербургские работодатели? Как облегчить вхождение мигрантов-иностранцев в трудовое пространство Петербурга? Эти и другие вопросы обсудили на завершившемся в Санкт-Петербурге II Международном форуме труда.

По официальным данным, почти 30 процентов внешних мигрантов сами находят работодателя, около 45 процентов устраиваются на работу по рекомендации знакомых, и лишь 10,8 процента - через службу занятости.

Выгодный мигрант
- Санкт-Петербург - это город, построенный трудовыми мигрантами, - отмечает директор Центра трудовых ресурсов Алексей Чистяков. - Благодаря их помощи у нас сейчас есть ЗСД, новые дома, строятся новые станции метро...
Эту точку зрения разделяют и работодатели, подчеркивающие добросовестность и дисциплинированность гастарбайтеров. Интересно, что и сами приезжие планируют продолжить работу в России (об этом заявили 95,6 процента опрошенных). Однако в адаптации зарубежных мигрантов есть свои трудности.
Одна из них - внедрение единой электронной биржи труда и единых электронных книжек, которое смогло бы сделать движение трудовых потоков более прозрачным, а также стало бы своеобразной страховкой и для работника, и для работодателя на случай невыполнения той или другой стороной своих обещаний. Об этом с уверенностью заявляют все эксперты.
Заместитель директора департамента трудовой миграции и социальной защиты Евразийской экономической комиссии Олег Артамонов подчеркивает:
- Евразийское пространство занимает второе место в мире по объему принимаемых мигрантов. И за последние двадцать лет в этой сфере произошло немало благотворных подвижек: на данный момент гражданам стран ЕАЭС не нужно ждать разрешения на работу, для них действует единая система налогообложения. Документы об образовании не нуждаются в подтверждении. Члены семей трудовых мигрантов могут спокойно переезжать и иметь доступ к социальным льготам: поступать в детские сады, школы, получать квалифицированную медицинскую помощь. Трудовой стаж, заработанный в России, включается в общий трудовой стаж. А в скором времени будет реализован договор, согласно которому можно будет экспортировать пенсии, что позволит гражданам стран ЕАЭС получать выплаты в месте их нахождения.
Успехом считают эксперты и создание единой электронной биржи труда, которая формируется сейчас.
- Это уменьшит финансовые риски как для мигрантов, так и для работодателей, - уверен Олег Артамонов. - При этом мы хотим, чтобы электронная биржа была бы не просто табло, где консолидируются все вакансии, но стала живым организмом, где работник мог бы найти информацию о перспективных проектах, которые планирует реализовать государство или инвестор, а работодатель, в свою очередь, мог бы в режиме удаленного доступа провести собеседование с потенциальными кадрами.
Увы, если будущее этого проекта просматривается довольно отчетливо, то создание единых электронных книжек пока по-прежнему остается на уровне идеи. А ведь, по мнению многих экспертов, это - хороший инструмент для проверки стажа, квалификации работника и выведения его занятости из теневой зоны.

Немелкие мелочи
За последние три года более 136000 человек прошли электронное тестирование на знание русского языка в рамках совместного проекта Санкт-Петербургского государственного университета и Единого центра документов (ЕЦД). Об этом рассказал исполнительный директор ЕЦД Дмитрий Кострыкин. Этот пилотный проект, начатый еще в 2012 году, довольно успешно реализует свою работу по принципу "единого окна". Порядка 20 тысяч рублей и три часа времени требуется мигранту, чтобы пройти все процедуры, необходимые для получения пакета документов. Второй визит, который назначается в среднем через неделю, оборачивается уже получением нужных документов. В день ЕЦД способен принять не менее 2000 иностранных граждан. По статистике ЕЦД, им выдано уже более 1 миллиона разрешений на работу.
Однако четкая по задумке система в жизни нередко дает сбой. Почему? Тому способствуют досадные мелочи. Например, в России до сих пор нет единых правил транслитерации таджикских и узбекских имен при переводе документов на русский язык. Это создает многочисленные препятствия как при устройстве на работу, так и при получении медицинской помощи.
- Считаем необходимым настаивать и на введении единой формы медицинского полиса для иностранных граждан, - отмечает Любовь Бурдова, заместитель исполнительного директора ЕЦД. - Ведь сегодня недобросовестные страховые компании зачастую находят множество лазеек, чтобы помешать мигрантам получить медпомощь в полном объеме (устраивают незаконные возрастные ограничения, сокращают сроки госпитализации), а мигранты становятся жертвами своей неосведомленности.
Несоразмерным нарушению является, по мнению Любови Бурдовой, и наказание за переход мигранта с заявленного места работы на другое, а также переход с работы в одном субъекте Федерации в другой. Особенно это касается границ Санкт-Петербурга в Ленобласти.
- Мы зачастую и сами нечетко понимаем, где эти границы проходят, - говорит она. - И наказывать человека за такое нарушение выдворением нам представляется неоправданно жестким наказанием.

Предупредить риски
Трудовая миграция жителей Средней Азии в Россию мало чем отличается от трудовой миграции россиян в США - к такому выводу пришел исследователь Павел Лисицын. Сотрудники лаборатории "Транснационализм и миграционные процессы" ("Тандем") СПбГУ провели 130 глубинных интервью с жителями четырех стран (России, Узбекистана, Таджикистана и Киргизии), которые решили поехать в другую страну на заработки. Исследователь рассказал, что при переезде мигрант сталкивается сразу с несколькими видами рисков: экономическими, социальными и психологическими. К примеру, чтобы жителю Средней Азии переехать в Россию, нужно иметь на руках около 500 долларов: примерно 110 - стоимость билетов, около 230 - траты в первый месяц, 200 - траты на получение официального статуса.
- Это достаточно большая сумма, которую сложно собрать людям, имеющим низкие зарплаты или вовсе неработающим, - говорит Павел Лисицын. - Часто, чтобы ее получить, люди берут займы у друзей и родственников или в кредитных организациях. Займы придется возвращать, поэтому мигранты достаточно сильно зависят от изменений валютного курса".
Если говорить о социальных рисках, то, по словам эксперта, мигранты часто не обладают даже минимальной информацией о новом месте проживания, причем они не знают как о неформальных правилах (особенностях культуры и поведения), так и о формальных правилах жизни в России (законах). В итоге это приводит к конфликтам с принимающим сообществом и государственными институциями. Эксперт отмечает, что, несмотря на разницу в характеристике мигрантов в Россию и из России, риски тех и других очень похожи.
- Однако если уменьшение экономических рисков для мигрантов сейчас вряд ли возможно, то снизить психологические и социальные риски вполне реально, - подчеркивает эксперт. - Для этого необходимо увеличить количество и повысить качество информации о новом регионе в местах исхода, а также пересмотреть каналы подачи этой информации для потенциальных мигрантов.

Ольга ШТРАУС, Российская газета, 13 марта 2018 года.

Около десятка регионов России являются настоящим магнитом для внешних и внутренних мигрантов. В остальных численность населения за прошлый год за счет миграции либо мало изменилась, либо уменьшилась.
Эксперты предлагают в критерии оценки работы губернаторов добавить пункт - миграционный приток или отток населения. Если много строят и хорошо платят, проблем с рабочими руками в регионе не будет.
В цифрах картина выглядит так. Москва пополнилась на 111 тысяч человек. Миграционный прирост в Московской области составил 83 тысячи новых жителей, в Петербурге - 64,5 тысячи, Ленинградской области - 30,8 тысячи. Краснодарском крае - 34,9 тысячи. Новосибирской, Воронежской, Калининградской областях - по 10 тысяч, Тюменской -15,6 тысячи.
Покинуло больше всего жителей Республику Дагестан - 12 716 человек, Омскую область - 9853 жителя, Оренбургскую - 8914 человек.
По мнению руководителя научно-исследовательского центра социально-экономических проблем народонаселения МПСУ Ольги Воробьевой, мотив для переезда может быть много. Это и возможность найти хорошую работу с достойной зарплатой. Этот фактор является ключевым как для внутренних и для внешних мигрантов.
Комфортность и безопасность жизни - чем она выше, чем больше человек из числа россиян и иностранцев будут считать регион привлекательным. Для молодых мигрантов (а самыми легкими на подъем являются люди 20-35 лет) большое значение имеет культурная жизнь и интересный разнообразный досуг. Кроме того, люди предпочитают уезжать туда, где лучше климат или экология, продолжает Ольга Воробьева.
Для того чтобы люди не концентрировались в нескольких регионах России, "оголяя" свои родные места, экономическая и культурная политика должна ориентироваться на выравнивание ситуации по стране, подтягивая уровень отстающих регионов к уровню передовых. "И было бы хорошо, если бы среди критериев оценки работы губернаторов появился пункт - миграционный приток или отток населения", - добавляет Воробьева. Тогда они были бы просто вынуждены создавать привлекательные условия для жизни на вверенной им территории.
Где жилья больше?
Лидером строительства стало жилье экономического класса: его возведено, по данным минстроя, 56,4 процента от общего объема ввода и на 11,2 процента больше прошлого года.
"Сегодня кардинально меняется модель рынка недвижимости, - считает руководитель аналитического центра "Индикаторы рынка недвижимости" Олег Репченко. - Если раньше застройщики делали упор на "элитку" и бизнес-класс, то сегодня они переориентируются именно на массовое жилье". Подстегнул к такому пересмотру ориентиров, по мнению эксперта, именно кризис. Дорогое жилье стало оставаться невостребованным. А зачем строить то, что не продается?
"Кризис наглядно продемонстрировал и то, насколько была завышена стоимость жилья в крупных городах, - подчеркивает Репченко. - Завышали эту стоимость перекупщики и те, кто приобретал инвестиционное жилье. С падением доходов дополнительные квартиры не на что стало покупать. Все они вышли в свободную продажу и произошло "сдутие пузыря". Цены начали падать. Это в общем-то естественный процесс. Как только изначально дорогой продукт выходит в массы, его стоимость начинает падать. Так было с дорогими телефонами, автомобилями".
Что касается регионов-лидеров по объему строительства, то, по мнению Репченко, они традиционны. Москва и Московская область, а также Санкт-Петербург - неизменные точки притяжения региональных мигрантов. Поэтому жилье там всегда будет строиться и находить своих владельцев.
Краснодарский край - единственный регион в России с постоянным теплым климатом - сегодня все больше россиян рассматривают в качестве "дальней дачи". Все больше людей переезжают в теплые края с выходом на пенсию.

Марина ГРИЦЮК, Ольга ИГНАТОВА, Российская газета, 13 марта 2018 года.