Нефть, рождаемость и эмиграция в арабском мире

(http://i-r-p.ru/page/stream-exchange/index-29325.html По материалам книги: Youssef Courbage, Emmanuel Todd. A Convergence of Civilizations: The Transformation of Muslim Societies Around the World. 2011).

Демографические изменения случились в арабском мире позже, чем в Азии и Латинской Америке. Традиционным, но не очень удовлетворительным объяснением является более медленные темпы распространения грамотности. В любом случае необходимо найти объяснение тому, почему арабский мир целиком, вне зависимости от уровня грамотности, вошел в период резких демографических изменений, которые произошли в рекордно короткий исторический срок.

Парадоксально, более продвинутые страны – Иордания и Сирия, пережили демографическую революцию несколько позже, чем менее продвинутые Тунис и Марокко. В реальности, две последние вступили в эпоху изменений в 1965 и в 1975 годах.

Арабские экономики, больше чем любые другие, основаны на добыче природных ресурсов. Не во всех арабских странах добывается нефть, но нефть “орошает” все арабские экономики – от богатейших до беднейших. И это богатство делает возможным растить любое количество детей – независимо от дохода, который приносит семье работа. Высокий уровень нефтяного богатства на первом этапе, нейтрализовал обычные силы, которые порождают демографический переход: уровень образования, снижение смертности, урбанизация, развитие индустриальной и сервисной экономики и упадок сельского хозяйства. На следующем этапе, резкое снижение нефтяных доходов подорвало ресурсы семьи по всему арабскому миру и привело к беспрецедентному снижению рождаемости.

Снижение рождаемости затронуло 2/3 арабских стран и распространялось с юга на север – от Аравийского полуострова. Всем известно, что Саудовская Аравия и нефтедобывающие эмираты посеяли семена религиозного консерватизма и мусульманского фундаментализма. Побочным продуктом этого стала демографическая модернизация, навязанная арабам тем, что с 70-х годов все они зависели от нефтяного дохода. Египет, демографический и культурный гигант региона, был оттеснен на второй план. От короля Фарука до Насера Египет был «арабской моделью».

Египет устанавливал моду. «Египетский» язык доминировал везде – даже в таких отдаленных местах, как Марокко. Через прессу, мыльные оперы и кино Египет распространял определенный образ современной арабской женщины, и она не была отягощена стадом детей. Исламизм был очень редок и ограничивался несколькими сектами. Первая египетская демографическая революция, однако, была прервана смертью Насера в 1970. Она канула в лету вместе с идеологией пан-арабизма и нассеризма, который и был «современной арабской идеологией».

После войны 1973 года и увеличения цен на нефть в 4 раза маргинальные страны – Саудовская Аравия и деспотии Залива превратились в региональные державы. Исламизм заменил арабизм в качестве идеологии. Несмотря на свой размер и значение Египет скатился в ряды второсортных государств, зависящих от нефтяного дохода Аравийского полуострова – через репатриацию доходов миллионами египетских иностранных рабочих, которые теперь гнут спины на арабских шейхов. Этот период нефтяного богатства сделал демографические приспособления в арабском мире «излишними».

Но. Между 1985 и 1989 годами объем доходов, получаемых ОАЭ и Бахрейном от нефтяного экспорта сократился наполовину, Кувейта – на 75% и Саудовской Аравией – на 87% (и именно в ней работало и работает наибольшее количество эмигрантов из других арабских государств). Снижение цен на нефть привело к коллапсу нефтяных экономик и трансформировало до того неизменную демографию. Соответственное снижение рождаемости в этот период выглядит так: в Саудовской Аравии с 8,3 детей на женщину до 6,5, Оман – с 8,7 до 6,65, Ирак – с 7,3 до 5,2.

Процесс прост, даже примитивен: Рождаемость остается высокой, пока цены на нефть достаточны, чтобы поддержать такой уровень, и она снижается, как только экономика перестает быть зависимой от нефти.

В некоторых странах падение нефтяного дохода по времени совпало с пересечением порога грамотности – то есть, грамотность среди женщин превысила 50%.В Египте это произошло в 1988, в Алжире в 1981, в Саудовской Аравии в 1975.

Весьма интересным примером представляется одна из наименее развитых арабских стран – Марокко. Странным образом, снижение рождаемости там также было связано с выходом из сырьевой экономики. Марокканская модель была основана на экспорте не нефти, а фосфатов. Несмотря на усилия короля Хассана II по введению демографического контроля, рождаемость увеличилась с 7,2 до 7,4 с 1966 по 1973. В этот же период цены на фосфаты утроились. Но в 1975 году государство утратило основной источник дохода – экспорт фосфатов, и , одновременно, начались боевые действия в Западной Сахаре. В результате рождаемость сократилась к 1977 до 5,9. На десять лет раньше чем в других арабских странах, в Марокко начался процесс вовлечения женщин на рынок труда. С 1960 по 1995 количество работающих женщин увеличилось в 4 раза (с 10% до 37%). Неизбежным следствием стало ослабление семейных и клановых связей и новые ограничения на уровень рождаемости.

В соседнем Тунисе уровень рождаемости идентичен (2,02) уровню рождаемости во Франции (2,01). Рождаемость в Марокко продолжает снижаться и достигнет уровня Туниса в течение ближайших 5 лет. Алжир никогда не был простой страной. В 2000 рождаемость там была 2,38 затем несколько поднялась – возможно, из-за улучшившейся ситуации в области безопасности, а также из-за роста цен на нефть.

Дополнительным и важным элементом, влияющим на демографическую картину в Магрибе, являются сильные культурные связи с Францией. Запад, несомненно, оставил сильный отпечаток на магрибском характере – его можно увидеть в прессе, в системе образования и в привилегированном положении европейских языков, в особенности французского. Магрибские диаспоры во Франции, Бельгии, Германии и Нидерландах являются прямыми европейскими культурными агентами, влияние которых ускоряет демографическое изменение в странах исхода.

Если первое поколение иммигрантов жило в мире неограниченной рождаемости, то уже следующее принесло в Магриб идеал атомизированной семьи. Небольшие расстояния, снижения цен на связь и транспорт имели стимулирующий эффект. По иронии судьбы, в то же время, когда Европа встревожена исламизацией, которую несут с собой мигранты, мало кто обращает внимание на тот культурный шок, который переживает Магриб, чья культура был трансформирована иммиграцией в Европу. В случае Алжира, где модернизация мышления привела к смертоносному исламистскому кризису, за историческую акселерацию, порожденную взаимодействием с Францией, пришлось заплатить очень высокую цену.

Эмиграция, таким образом, представляется капитальным элементом в понимании индикаторов рождаемости, которые не зависят исключительно от образовательных или экономических факторов. При этом не следует забывать о направлениях эмиграции. Египет – один из основных источников эмиграции в современно мире, но массовая эмиграция не привела к изменению паттернов мышления или акселерации демографического изменения. Египетские эмигранты, в массе своей, устремлялись на Аравийский полуостров. Это в свою очередь привело к «ваххабизации разума», от которой страдали и страдают возвращавшиеся в Египет из Саудовской Аравии искатели заработков. Между 1975 и 1985 Саудовская Аравия и другие страны Залива стали главными факторами, стоявшими за возрождением традиционализма в египетском обществе.

Практика перевода денег иммигрантами на родину характерна и для Магриба, и для Египта – но она имела в двух этих случаях противоположный эффект. Для Магриба контакт с эмигрантами способствовал ускорению демографического перехода, в случае Египта, он привел к его замедлению.